Секретарь военного трибунала с каменным лицом объявил:

- Подсудимые, встаньте для вынесения приговора.

Вот уж никогда бы не подумал, что мне доведётся однажды услышать такие слова, и не одному, а вместе со всей своей командой. С гнетущим чувством, уже не надеясь на лучшее, я встал, стараясь сохранять спокойствие и выдержку. Вслед за мной встали ещё пять человек из моей команды. Двое встать не смогли, так как находились в специальных инвалидных колясках, да, и вообще от них мало что осталось, лишь их головы и одна рука Малыша Джонни, высовывались из белого, пластикового коконов нанохирургов. В одном чуть ли не заново выращивалось большое и сильное тело моего первого помощника Джона Малеле. Девятый член моей команды, Игорь Северов, и вовсе сейчас находился на грани жизни и смерти, и я мысленно смирился с тем, что мы потеряли его навсегда. От этого мне было особенно больно, а ещё от того, что нам вот-вот должны вынести приговор. Председатель суда военного трибунала базы военно-космических сил Земли на Плутоне вышел из совещательной комнаты вместе с двумя другими судьями. Лица всех троих тоже были сумрачными и не предвещали ничего хорошего моей команде космолётчиков и лично мне, космос-майору Матвею Бунчуку. Председатель суда, космос-генерал Браун, одетый в белоснежный парадный мундир, точно такой же космолётчик, как и мы все, был краток:

- Господа офицеры, суд военного трибунала признал вас виновными в произошедшем кораблекрушении и приговаривает...

Приговор был довольно длинным и я выслушал его со странным чувством чего-то ирреального. В нём всё было перевёрнуто с ног на голову. То, что мы фактически ценой гибели прекрасного парня и отличного специалиста спасли грузопассажирский космический корабль среднего тоннажа, было подано, как банальное кораблекрушение. То, что мы столкнулись не с каким-то там внезапно возникшим гравитационным штормом, а с мощным, гравитационно-инверсионным следом, оставшимся после прохода у нас прямо по курсу тяжелого, а то и вовсе сверхтяжелого грузовоза, было объявлено моей преступной халатностью. Однако, самое обидное заключалось в том, что нам всем, включая Малыша Джонни и Милашку Кэтти, получивших тяжелейшие травмы, вменялась в вину гибель восемнадцати космолётчиков, которые в результате их умелых, своевременных и самоотверженных действий были как раз спасены и сейчас просто пребывали в коме, а это вовсе не то же самое, что и смерть.

Вот уж чего я не мог себе никогда представить, так это того, что смогу привыкнуть к тюрьме и своей одиночной камере. С того дня, как меня в неё засадили, прошло десять месяцев и одиннадцать дней. За это время я успел не только обзавестись пусть и не добротными, но всё же кое-какими вещами, хотя большинство из них было всего лишь пластиковыми подделками. Особенно всё то холодное оружие, которое я купил в тюремной лавке. Теперь на моей полке над столом стояло несколько десятков книг, в основном по юриспруденции, а также с полсотни маленьких скульптурок, вылепленных мною из хлебного мякиша с добавлением некоторых других продуктов. Они были двух типов, реалистичные, изображавшие моих друзей, и карикатурные - тех, кто засунул нас в эту тюрягу и некоторых местных типов. До этого времени я и не знал за собой такого таланта, но он во мне как-то прорезался. Однако, вовсе не лепка стала здесь моей главной страстью, а война с тюремной системой и тюремщиками, причём война совершенно особого рода. Как бы там ни было, но не смотря на то, что мы угодили в тюрьму для особо опасных преступников, довольно большое количество гражданских прав мы всё-таки имели и именно ими я и решил воспользоваться.

Раз в неделю мне разрешалось написать письмо родным и близким. Увы, но все они сидели в одной тюрьме вместе со мной. Бывшей жене я писать не мог, но у меня имелся сын Виктор, которому я и стал писать письма, рассказывая о себе и своей жизни, а также о том, как меня и моих друзей оболгали и засадили в тюрягу. Пока что от него я не получил ни одного ответного письма, хотя и знал, что Виктор жив и ещё двадцать лет назад находился на Земле. Я не стал извиняться перед сыном, как и не стал изливать свой гнев на бывшую жену за то, что она пошла вслед за мной в космолётчики, хотя и могла. Вместо этого я рассказал сыну о себе, о том, что я, наверное, рядом с ним выгляжу полным балбесом, ничего не знающем о жизнь и живущим одними только космическими полётами. В общем честно признался в том, что все гравилётчики это люди с большим прибабахом на голову и по существу вечные если не дети, то точно восторженные юнцы, а кто-то этим очень умело пользуется. Самое же главное, что я не просил его ни в чём мне не помогать и даже более того, написал ему, что теперь буду сражаться с системой всю свою оставшуюся жизнь, пока когда-нибудь не помру от старости.

Поскольку все мои электронные письма читали тюремные цензоры, это позволяло мне хотя бы им рассказать всю правду о произошедшем. Дойдут ли мои письма до Виктора или нет, это уже не столь важно. Скорее всего нет, но и этот факт также вооружал меня против системы - на каком основании! На суде никто из нас не признал себя виновным и уже одно только это давало нам кое-какие основания к действиям. Поэтому я каждый день сидел по свои три положенных часа за компьютером и строчил жалобы во все инстанции. Вплоть до посольств тех планет, на которые летала «Синяя птица». Хотя мы и не совершали никаких подвигов, но довезти пассажиров и грузы так же бережно, как мать доносит своё дитя до колыбели, это тоже что-то значит. Увы, но права подавать апелляции мы все были лишены. Зато мы имели право раз в неделю целых четыре часа беседовать с тюремным психологом и со священником. Поэтому уже на следующий день после того, как робот втолкнул меня в камеру, пролежав сутки на холодном стальном полу, на следующий день я в один миг стал православным, католиком, мусульманином, иудеем, буддистом и вдобавок ко всему славяноязычником, а потому назначил встречи психологу и всем шести попам.

Да, эти господа наверное и в самом страшном сне не видели такого кошмара, который я немедленно вывалил им на их бедные головы. Начал я, естественно, с православного попа, тот был мне как-то ближе по месту моего рождения. На следующий день, после того, как я сделал заявку, сразу после обеда полка над стальным столом разъехалась в обе стороны и на её месте появился большой трёхмерный экран, а на нём холёный, дородный поп лет сорока на вид с длинной, чёрной бородой, в которой застряли листик петрушки и несколько хлебных крошек, а губы и особенно глаза, масляно блестели. Попяра явно только что встал из-за стола, за которым сидел с друзьями и изрядно принял на грудь. На мой взгляд это был как раз именно тот клиент, который мне сейчас и требовался. Поп вальяжно кивнул и представился:

- Меня зовут отец Никодим, сын мой. Ты можешь ничего не таясь открыть мне свою душу и поведать о печалях своих.

Месяц в горах промелькнул очень быстро и мы чудесно отдохнули там, каждый день общаясь по несколько часов с Игорьком. Нам для этого даже был предоставлен специальный канал межпланетной грависвязи. Этот чертяка и сам не верил в то, что выкарабкался. Ему было очень тоскливо без нас, но после того, как мы получили возможность общаться с ним, Игорь повеселел. Его очень расстроило известие о том, что «Синяя птица» осталась без одного крыла, но мне удалось убедить его в том, что это не так и она всего лишь потеряла одно перо. Мы не стали рассказывать ему о том, что нас всех засадили в тюрягу по надуманному обвинению. Джонни лишь сказал ему, что с нами очень долго работала специальная комиссия и поэтому мы общались друг с другом всё это время лишь передавая воздушные поцелуи и символические рукопожатия. Он же и объяснил ему, почему я должен стать вирджсёрфером. Наземникам, для выполнения особо важного секретного задания, требовался действительно удачливый парень и если это не Счастливчик Мэт, то тогда кто?

Попутно Дик, который всё это время находился вместе со своими парнями и девчонками рядом с нами, рассказал нам о тайной подоплёке всего нашего дела. Оказывается, на Креолии к «Карфагену» был пристыкован здоровенный транспортный контейнер, внутри которого находилась правительственная делегация, состоящая из пяти инопланетников и все они погибли в результате этого лётного происшествия. Планетарное правительство Энш-Татума, откуда были родом посланники, потребовало крови и не удовлетворилось одним только диспетчером, который неправильно выставил на «Гелиос» и задал ему время старта. Энштатумцы захотели сожрать ещё и нас, но были удовлетворены судом над нами и пожизненными заключениями для меня и моих друзей. Честно говоря, мне вся эта история показалась шитой белыми нитками по чёрному, да, ещё и через край. Это каким нужно быть идиотом, чтобы согласиться лететь на Землю в контейнере для малоценных грузов? Наверное полным, а потому я не поверил в эту историю и даже доказал Дику, что ему скормили давно уже протухшую утку. Тут дело было в чём-то другом. Ну, хорошо уже то, что мы снова стали друзьями, хоть он и генерал.

После этого вы вылетели с Марса на Землю. «Синяя птица» должна была дождаться выписки из госпиталя Игоря и пройти полный курс переподготовки, ведь теперь её командиром стал Борис Погодин по прозвищу Неунывающий Боб. Борька уже начал привыкать к новому прозвищу - Счастливчик Боб, Который Всегда Возвращается. Вот теперь я был полностью спокоен за свою «Синюю птицу». Пройдёт время и она примет меня, как мать родного сына, как жена мужа, как сын отца и так далее. Мы ведь были все эти годы семьёй и таковой останемся навсегда. Пока мы отдыхали в марсианских горах, я был просто вынужден переспать со всеми нашими девчонками, иначе они мне этого никогда бы не простили и в этом не было никакого разврата. Просто такая у нас была семья, в которой каждый мужчина муж всех женщин и наоборот, ну, а то, что при этому у нас имелось три установившихся пары и один любовный треугольник, то кого это вообще касается? Другие вообще живут с силиконовыми роботами и им никто слова не смеет сказать. Наш очередной медовый месяц закончился и мы вернулись на Землю.

Из космопорта «Сахара» мои друзья сразу же улетели в Австралию, на базу переподготовки лётного состава, а я полетел вместе с доктором ксеноистории Оскаром Шульцем в Швейцарские Альпы, то есть в разные стороны. Док Щульц оказался неплохим парнем, только со своими насекомыми в черепушке. Наверное с точно такими же, как и я, ведь он был потомственным, профессиональным вирджсёрфером-исследователем и насколько естественным для меня было летать по струнам, настолько для него было естественным и жизненно необходимым скользить над гранями. В этом мы с ним сходились, зато во всем остальном были полной противоположностью, хотя смахивали друг на друга хотя бы фигурами и тем, что оба были хорошо надроченными рукопашными бойцами и фехтовальщиками. Правда, у дока Шульца было намного больше практики, чем у меня, ведь он сражался на мечах и шпагах не кабине тренажера, а в настоящих боях, в которых лишиться головы - раз плюнуть. В отличие от меня, белого, пушистого, голубоглазого идеалиста и пацифиста, док Шульц был жестким, корявым циником и прагматиком, чего сразу же и потребовал от меня, на что я немедленно сунул ему под нос кукиш. Мне только этого не хватало на старости лет.

Док не обиделся, но посмотрел на меня так, что мне даже стало немного жутко от его взгляда. Чёрт, он же был просто вылитый Мефистофель. Честное слово, ему только рогов и копыт с хвостом не хватало, а так всё было при нём. Здоровенный, мускулистый и гибкий мужик, смуглый, черноволосый, с носом горбинкой и чёрной бородкой, да, ещё эта его вечная издевательская улыбка. Поначалу мне казалось, что таким своим видом он повергал в транс всех аборигенов на тех Землях, куда его заносила нелёгкая, но уже очень скоро, ведь мы с ним время от времени общались на Марсе, я въехал, что там он был вынужден путешествовать под совершенно иными личинами и довольно часто вообще в женском теле. Оскар сразу же сказал мне, что его путешествия редко когда длятся более полугода. Я тут же съязвил:

Прошло полтора года, как мы вернулись с Марса на Землю. Всё это время было наполнено совершенно новыми и необычными для нас тренировками, занятиями и ночами с шлемом гипнопеда на голове. За то, что мы так умело провели «Карфаген» сквозь жесточайший гравитационный шторм, устроенный нам внезапно, как внештатную ситуацию, всех нас представили к бриллиантовой «Звезде Отваги», а Игоря даже посвятили в рыцарское звание и он теперь кавалер рыцарского ордена «Земли», но не смотря на это нисколько не зазнался и оставался всё тем же застенчивым тихоней, готовым снова шагнуть в огонь. Операция «Земля Магии» была окружена плотной завесой жесточайшей секретности и все люди, которые были к ней привлечены, прошли через тройное сито отбора. Правда, никому из них не устраивали таких экзаменов на зрелость и крепость дружбы, как нам, а от этого очень многое зависело в самом ближайшем будущем. Нас забрасывали в мир Магии с большой буквы, сложный, противоречивый, в чём-то очень жестокий и бескомпромиссный, но чертовски интересный и увлекательный. Судя по всему, маги Земли М уже научились совершать путешествия по граням и именно это было нашей самой главной задачей.

Правительство Земли и президент Земного Союза вынашивали грандиознейшую задачу - объединить все земные миры, чтобы земная цивилизация, вооруженная магией и наукой, стала самой мощной во всей Вселенной. Да, именно так, ни больше, и ни меньше. Отряд «Синяя птица» стоял на особом счету уже только потому, что кроме нас никто не мог совершенно безболезненно скользить над этой гранью, но этого было мало, нам предстояло провести скрытную инфильтрацию, врасти в этот мир, пустить в нём корни и изучить все его магические законы. На Земле для этого привлекалось к работе, причём в обстановке строжайшей секретности свыше десяти миллионов человек, хотя нас, агентов-вирджсёрферов, будет находиться там всего девять мужчин и женщин. Поэтому и отношение к нам было совершенно особенным. Президент Союза каждый день интересовался нашим самочувствием и не реже, чем раз в неделю прилетал в Альпы, чтобы лично подбодрить. Он оказался отличным мужиком, этот Эжен Лефевр и клятвенно пообещал лично мне, что и сам станет постигать азы магии вслед за мной, чтобы стать не только знаменитым учёным, но и великим магом сил Добра и Света. На это он напирал особо и постоянно подчёркивал.

Да, на Земле М процветала как Белая, так и Чёрная магия, а вместе с ними ещё и магия Серая и во многих государствах все три магии имели равные права. К тому же миром и полным взаимопонимание на Земле М даже и не пахло. Каких-то глобальных войн маги не устраивали, но локальным стычкам не было конца и края. В общем там всё бурлило, как в самом настоящем котле, стоящем на раскалённой докрасна печке. Как я и объявил об этом Оскару Шульцу полтора года назад, планирование операции «Земля Магии», мы узурпировали полностью. Ну, а если без дураков, то в гробу я видал такие операции, в которых мне отводилась роль подопытного кролика. Особенно после того испытания, которое устроил нам Цыплак. Он и после этого пытался диктовать нам свою волю, но, получив фингал под глаз, быстро успокоился, зато задолбал нас всех своими проверками. Сам он мог попасть на Землю Магии только исключительно в виде души, полностью отделённой от тела, то есть с хладным трупом на Земле Прима. Уже очень скоро я понял почему.

Вокруг Земли Магии имелась очень мощная магосфера по типу магнитосферы, которая доставляла массу неприятностей всем тем, в ком не горел огонь познания, кто не был страстно увлечён магией и кто не мог стоически терпеть шипения дракона. Те, кто сживался с ним и переставал чувствовать, также не годились для вхождения астрального тела в магосферу Земли М. Именно поэтому Оскар уже через три месяца отправился в рейс средней дальности, чтобы вместе с несколькими десятками мужчин и женщин, обуреваемых страстью изучить магию и погрузиться в неё полностью. Он так и сказал мне на прощание: - «Матвей, я либо сдохну в космосе, либо заставлю себя терпеть этот чёртов инфразвук переменной тональности даже лучше тебя и твоих воробышков.» Ну, как раз мои синие воробышки к этому времени уже стали орлами. Гарик ведь начал парить над гранями вместе с нами, ещё находясь в своём цилиндрическом аквариуме. «Синяя птица» оказалась наиболее подготовленной командой, но нам в затылок дышали ещё две команды, состоящих из точно таких же ветеранов космоса, но в принципе ещё совсем молодых мужчин и женщин. В космосе ведь не стареют, хотя и устают. Правда, им предстояло ещё многому научиться, они ведь не закачивали в свои головы столько знаний, как мы, а Эжен очень чётко и ясно выразился на этот счёт - маг не может быть неучем.

Наконец-то наше подготовка завершилась, мы сдали на отлично все экзамены, пройдя множество тестов, и нам предоставили недельный отпуск перед тем, как осуществить инфильтрацию на Землю Магии. Для каждого из нас отобрали по два с половиной десятка кандидатов на слияние. Все они были юношами и девушками в возрасте от семнадцати до восемнадцати лет, у которых имелись магические задатки чисто физиологического плана. В принципе мы со своими способностями к контролю организма, могли и дауна превратить в нормального, вменяемого человека с магическими способностями, только зачем делать лишнюю работу? Для каждого из нас был определён, между прочим мною, район высадки. Наорав на Эжена, я в конце концов доказал ему, что подниматься с низов это полный идиотизм, но и влезать в шкуру какого-нибудь графа и, тем паче, маркиза, это идиотизм в кубе. Нужно вселяться в тело крепкого носителя, происходящего из хорошего, но не слишком знатного дворянского рода. Все аристократы на Земле М просто до жути тяготели к магии, но не все могли стать магами, и затем пробиваться в верха.

Все остальные члены моей команды также благополучно проникли на территорию Земли Магии и успешно на ней закрепились. Через своих операторов мы общались как минимум раз в сутки и потому знали, как идут друг у друга дела. Пока что никаких причин для беспокойства не имелось ни у кого, вот только в колдуны были посвящены только я, Игорь, Борис и Джонни. В Западной Европе с этим делом было довольно туго. Магическое преображение стоило дорого, но что хуже всего, требовалось довольно долго, не менее полугода, ждать своей очереди. Хотя в Шотландии с этим всё обстояло немного проще, друиды ведь те же самые колдуны, Элен предстояло стать посвящённой в друиды только через три месяца. Зато я хотя и начал с самой неудобной стартовой позиции, уже через два месяца обогнал всех и намного, так как мне очень повезло с предками, с папашей и особенно с колдуном Максимом Синеусом, умнейшим человеком с очень большими познаниями в колдовстве и ещё большей библиотекой, в которой имелось масса античных и современных книг как раз именно по магии, которые я просто проглатывал. Моё утро начиналось с того, что облачившись в серое кимоно из некрашеного холста и обув на ноги тапочки из воловьей кожи, повесив через плечо кожаную сумку с книгами и вооружившись дубовым боевым посохом, я во весь опор мчался к колдуну.

Дед Максим недоумевал, как это я умудряюсь не просто прочитать за вечер парочку фолиантов, но и чуть ли не вызубрить их наизусть, хотя по большому счёту сугубо магических знаний в них было немного. Зато в них я находил очень много мудрейших высказываний, касающихся самых различных сторон жизни. Да, в этом плане Земля Магии здорово обогнала Землю Науки, но мало преуспела в элементарном человеколюбии. Ну, тут я пока что ничего не мог поделать, зато от бывшего неуклюжего рохли, толстяка и увальня ничего не осталось. Я носился по всему поместью, как буря, и даже маменьку заставил делать по утрам физические упражнения в специальном гимнастическом зале и бегать, пока что трусцой, но зато по целому часу. Она с невероятным упорством готовилась к тому, чтобы выпить колдовское зелье. К тому же самому я подстрекал и всех дворовых, а потому уже через месяц вместе со мной на спортивной площадке тренировался не только отец, но многие дворовые мужики и парни.

Более того, наш с Мотькой дядюшка Антон Василич, приехав к нам в гости разок и посмотрев на то, что мы вытворяем, через два дня уехал, тихонько ругаясь, а через полторы недели приехал на трёх каретах и двух подводах и поселился в имении своего младшего брата, чтобы учиться у его сына. Маменька Софья Петровна, которая часто приходила посмотреть на нас, тоже загорелась такими занятиями и велела нашему управляющему, Ивану Никодимовичу, построить большой гимнастический зал для женщин и девиц с точно такими спортивными снарядами, только более изящными. Две мои сестрицы, Настасья и Ольга, которые две недели назад приехали от нашей тётушки из Тулы, глядя на меня, последыша, тоже загорелись желанием стать колдуньями, чтобы не стариться. Колдовать обеих можно было заставить только дрыном, но этим пусть их будущие мужья занимаются, решили мы с Матюхой. Нам и своих собственных забот вполне хватало. Матвей-младший же всецело отдался во власть того потока, который понёс его по жизни, сиречь меня, и мы с ним даже никогда не спорили и лишь дважды в сутки общались по полчаса - перед сном и едва проснувшись. Он честно признался мне однажды, что даже думать стал вместе со мной в унисон и ничто в нём уже не вызывало страха или возражения.

Ну, а у меня установился такой распорядок дня. В шесть утра подъём и шестнадцатикилометровая пробежка в бешенном темпе до дома колдуна Синеуса и обратно, с часовым перерывом на беседу о колдовстве и магии, которые я изучал настолько прилежно, что весьма поражал старика. Магические и колдовские знания я просто пожирал и мне их постоянно не хватало. К восьми утра я возвращался домой и завтракал с родными, треская куриные грудки с белками и овсяными хлебцами с орехами, отчего моя мышечная масса росла очень быстро. В девять утра я начинал физические упражнения и качал мышцы в любую погоду, стремясь сжечь последние остатки жира и набрать вес в сто двадцать килограмм при росте метр девяносто пять. Мне надоело быть гибким ужом и я хотел стать настоящим русским богатырём, таким, каким был предок Матвея - Викула Никитич. То запросто взваливал на плечи своего боевого коня вместе с бронёй и нёс его две, три версты. Скаженной силы был человечище.

После обеда наступало время сиесты и я целый час дрых, как сурок, усваивая богатую белком пищу, поскольку я дорвался ещё и до осетрины с чёрной икрой. За этот час я перегонял на Землю Прима всю информацию, а заодно ещё и погружал Мотю в глубины своей памяти, заставляя того визжать от восторга. Впрочем, он и сам мог читать меня, но ему куда больше нравилось, когда я был рядом в своих воспоминаниях и делал ему необходимые пояснения. В три часа пополудни я переходил к водным процедурам и плавал в пруду, аки дельфин вместе с батей. Когда я впервые назвал так папашу, тот не обиделся, а только заулыбался. После этого я снова шел на спортивную площадку, но уже для того, чтобы отрабатывать ловкость и заставлять руки Матвея двигаться с нечеловеческой быстротой, отчего с моих пальцев частенько непроизвольно срывались молнии, а то и огнёвки. У деда Максима глаза вылезли на лоб, когда он увидел, что я пускаю огнёвки сразу с пяти пальцев, причём не маленькие, а с куриное яйцо каждую. Даже самые опытные колдуны-воины били огнёвками с ладони, а про молнии он и вовсе говорил, что это от Перуна.

Через две недели после возвращения из прошлого с окончательной победой, мне так надоело мрачное ворчание Моти, что я уже был готов придушить его. Ничуть не лучше обстояли дела и у всех остальных моих друзей и подруг. Они столкнулись с тем же самым. Все наши друзья с Земли Магии за минувшие восемь месяцев насмотревшись на всякие ужасы и поучаствовав в таких операциях, от которых мы и Викулу с Генрихом вместе с их отважными воинами освобождали, чтобы те не прослыли катами, сделались мрачными циниками и самыми настоящими мизантропами. На Земле Прима по этому поводу тотчас забили тревогу и вскоре нам было предложено следующее решение этой проблемы, пока наши друзья отсыпаются днем, мы зубрим колдовство, но посвящаем этому не более десяти часов в сутки, после чего надеваем на головы шлемы для вирджсёрфинга, отправляем в наши тела своих носителей, а сами мирно спим в своих постелях по четырнадцать часов кряду, пока не опухнем от сна. Специально для того, чтобы гости с Земли Магии могли путешествовать по всей Земле Прима и даже слетать на Луну, повсюду на планете были установлены специальные сверхмощные усилители и множество ретрансляторов. Когда я сказал о предстоящем путешествие Моте, тот мрачно ответил:

- Не вижу в этом никакого смысла, Мэт. Нас же там сразу же посадят на цепь и с неё не спустят.

Глубоко вздохнув, чтобы не выругаться, я ответил:

- Ты сначала взгляни на мой мир своими собственными глазами, попробуй его на вкус, а уже потом говори.

Через сутки, объявив домашним о своём новом режиме дня, я отправил Мотю на Землю Прима и тут же заставил себя полностью отключиться, а попросту погрузиться в верхние слои своей памяти и принялся внимательно анализировать и обдумывать все колдовские знания. О том, чем Мотя занимался целых три месяца подряд, я узнал только после того, как весна полностью вступила в свои права. А с нашими друзьями происходило вот что, - их всех просто поселили на это время на шикарном морском курорте на острове Сардиния, причём молодёжном, и предоставили возможность окунуться в реальную жизнь, до краёв заполненную праздниками и развлечениями. О том, что почти половина отдыхающих были правительственными агентами-психологами, никому из них не сказали. Зато растрезвонили на всех углах, кто они такие и откуда прибыли. Вот тут-то всё и началось.

Уж на что Москва понравилась мне своими широкими улицами и роскошными особняками, да, виллами на окраинах, а Кёнигсберг, в который мы въехали в половине десятого утра, превзошел все мои ожидания. Это был невероятно красивый город-сад, похожий на сказку, с широкими проспектами, вдоль которых росли деревья, привезённые со всех континентов. Обычных домов в нём не было ни одного, одни только дворцы совершенно невообразимого архитектурного стиля, который так и назывался прусский кёнигштиль. Население этого двухмиллионного города на шестьдесят процентов состояло из дворян и на сорок из зажиточных бюргеров. В Великой Пруссии, которая на моей планете если чем и славилась на всю Европу, так это своим луком, юнкерами и каналами, было невозможно найти ни одного бедняка и своих теплицах прусские фермеры-маги выращивали такое огромное количество тропических фруктов, что снабжали ими всю Северную Европу не считая того, что их огромное количество отправлялось в Московию, где даже крестьяне частенько лакомились авокадо, ананасами, манго и бананами.

Магишенштадт был расположен в двадцати вёрстах от Кёнигсберга со всеми его чудесами на берегу Фришского залива и тоже был очень красив, но в отличие от тихой и спокойной столицы с её строгими порядками, тут царила стихийная студенческая вольница и въехав в Магишенштадт, мы невольно вздрогнули. Неподалёку от нас в саду роскошного особняка что-то взорвалось, а вслед за этим послышался весёлый хохот. Похоже, что некоторые студиозусы в отпуск из города не уехали. Дядюшка Фриц, закончивший Высшую академию магии хотя и инкогнито, но на отлично, кое-что рассказал нам о здешних нравах и потому мы, вытряхнув из ушей оглушительный грохот, широко заулыбались и поскакали по центральном проспекту Высокой Магии к центру города, в котором проживало сто двадцать тысяч студиозусов обоего пола, пятьдесят тысяч профессоров и шестьдесят пять тысяч дипломированных магов, не говоря уже от восьмидесяти пяти тысячах големов, убиравших за всеми и поддерживающих хотя бы что-то отдалённо напоминающее порядок.

Стены роскошных особняков были разрисованы довольно красивыми граффити, а буквально из всех окон были вывешены флаги один другого экзотичнее и ни одного, насколько я успел это заметить - национального. По улицам города сновали толпы всадников верхом не на одних только лошадях, но и на более экзотических животных вроде лам, яков и верблюдов. Магишештадт первый король Великой Пруссии Генрих Великий построил с немыслимым размахом и от одного особняка высотой в семь, девять этажей, до другого, было метров двести пятьдесят, а всё остальное пространство представляло из себя парк с множеством уютных павильонов для занятий. Правда, занимались в них по большей части не магией, а любовью. Второе, негласное название этого города - Фрайенлибештадт, но не в том смысле, что любимый свободный город, а город свободной любви. Поэтому повсюду мы видели на тщательно ухоженных газонах множество милующихся парочек и вот что меня поразило более всего, подчёркнутый милитари-стиль в одежде как парней, так и девушек. Очень многие красотки щеголяли в мужской военной униформе, причём, как я успел заметить, кители были надеты на голое тело.

Мотя верещал, как канарейка в клетке. Он не знал, бедолага, что через два квартала, на площади Иисуса, которого студиозусы называли Папашей, нас поджидают все остальные члены команды Синяя Птица. Когда же мы добрались через пару минут до этого скопища наёмных карет, то нашим восторгам не было предела и мы, на радостях, чуть не полезли купаться в фонтан, посреди которого стоял радостно улыбающийся золотой Папаша с нарядом индейского вождя на голове. Каждую ночь надевать на голову покровителя города, а скульптура-то была шестиметровой высоты, новый головной убор, издревле вошло в традицию. Ну, а два раза в год золотую статую красили в чёрный цвет как раз в канун зимней и летней сессии. Здесь тоже царило правило, обычное для всяческого гражданского учебного заведения - от сессии до сессии, живут студенты весело, а сессия всего два раза в год, вот только за вычетом сессионного периода, учебный год в Вышке длился целых девять месяцев. В общем родить можно.

Вся наша команда была одета одинаково, только у девушек их мужские, полувоенные костюмы были пошиты не из чёрной, а из бордовой кожи, ну, и ещё все они были просто обворожительно красивы и прелестны. После бурных объятий и поцелуев, Тимка тоже не стоял в стороне, я первым делом снял большую торбу с золотом и раздал всем увесистые мешки с золотыми кёнингами на карманные расходы. Некоторые ребята тотчас стали расплачиваться с кучерами карет и те облегчённо вздохнули. Когда дело дошло до того, чтобы отправляться в дорогу, кое-кому поставили на пути в Кёнигсберг финансовый шлагбаум. После этого вещи наших друзей были выгружены и они стали выбирать себе магических коней, точнее наоборот, это кони выбирали себе всадников и всадниц, а те их всячески к себе приманивали. Ну, магические конемедведи папаши Вика были ребятами покладистыми и всё быстро разрешилось. Жеребцов навьючили и мы продолжили свой путь к центру города, к величественному зданию главного учебного корпуса, где находился ректорат Вышки и заседала её приёмная комиссия.

Прошло почти два месяца. Наступило пятнадцатое августа, Близилось первое сентября, а вместе с этим самый шумный и пышный праздник, который отмечался в Вышке - День Первокурсника, отмечаемый тридцать первого августа, а вслед за ним Гросселибешнахт - Великая Ночь Любви. Её ждали даже наши подруги, ведь по традиции, которой было почти четыреста лет, именно в эту весёлую, хмельную и разгульную ночь студентки-первокурсницы стремились лишиться девственности с уже понравившимися им парнями или просто случайными знакомыми. Даже наши подруги и те отделывались от своих любовников одними только поцелуями в ожидании волшебной, чудесной и полной счастливых встреч Гросселибешнахт. После этой ночи, как правило, никто не предъявлял никому никаких претензий и ребёнок, зачатый в эту ночь и рождённый в стенах академии, автоматически становился её почётным студентом и затем заканчивал Вышку и, как правило, оставался в ней навсегда. Тем не менее далеко не всё проходило так гладко, как все думали.

Честно говоря, мы столкнулись с этой проблемой ещё до начала занятий и даже первого дня, открывающего очередной учебный год в Высшей академии магии. Ну, а сам этот день начался с того, что все студенты собрались на огромном стадионе вместе с профессорами и ректор академии, Верховный магистр и Великий герцог Вернер фон-Кёнигсмаллер поздравил всех с началом учебного года и пожелал успехов в изучении классической римской магии, колдовства и волшебства. После этого студенты старших курсов устроили первокурсникам шикарный праздник с парадом-алле. Перед нами прошли все факультеты и их отделения. Нам было показано множество чудес и действительно высших магических достижений, после чего начались всевозможные состязания в различных видах магического спорта. Чего стоили одни только кольцевые гонки на коврах-самолётах на выбивание, не говоря уже о скачках на боевых римских колесницах и прочие состязания. Студенты жили не одними только занятиями.

На следующий день, ровно в девять утра я прискакал вместе с Тишкой к зданию факультета Теории классической римской магии. Мы были записаны вдесятером в первую группу, но поскольку все имели свободный график посещения, то все девять первых групп в этот день собрались не в полном составе. Так в той, к которой присоединились сразу после того, как сдали лошадей конюхам, в этот день вместо тридцати человек насчитывалось всего двадцать два, а завтра и вовсе на занятия придёт только двадцать один человек. Мы вошли в аудиторию и сразу же стали знакомиться друг с другом. И тридцати человек в нашей группе было семнадцать девушек и я уже знал, что далеко не все они смогут получить хотя бы звание бакалавра, если некоторые негласные, тщательно скрываемые порядки останутся в Вышке неизменными. Впрочем, вру, все эти милейшие умненькие девушке, младше двадцати одного года среди них не было никого, но и самой старшей не исполнилось ещё двадцати двух, но наотрез отказавшиеся выйти замуж в своих родных городах, станут, как минимум, бакалаврами теоретической магии. Теперь станут.

Увы, но Вышка была втихую повязана тайной организацией старшекурсников, называющейся Орденом великих магов Бордовой Звезды. Как это они ещё не объявили себя чёрными магами, ума не приложу? Такова была тайная подоплёка системы студенческого самоуправления Вышки. В общем все студенты, изучающие магию, люди в большинстве своём очень не глупые, да, к тому же ещё и смелые и отважные, трусы в маги и колдуны не идут, добровольно надели на свою шею чуть ли не рабское ярмо. Правда, ярмо это имело весьма яркую и привлекательную форму, да, к тому же ещё и древнюю традицию. Из ста пятидесяти рыцарей Генриха, в жарких странах осталось восемьдесят семь, а остальные шестьдесят три, став за годы войны и путешествия мудрыми магами, решили основать в помощь своему другу-королю Высшую академию магии. Они-то и завели в ней самоуправление, профессорское и студенческое и если профессура держала себя в жестких рамках и придерживалась военной дисциплины, чего не требовала от студиозусов, ведь все они были совершеннолетними людьми, так как им исполнился двадцать один год, то они гуляли на всю катушку, как последний раз в жизни, и всячески выказывали свою независимость и нигилизм по отношению ко всему, что находилось за пределами Магишештадта.

Не знаю когда это началось, но уже лет пятьдесят, как минимум, студенческое самоуправление превратилось в самую настоящую тиранию и власть в нём узурпировала кучка негодяев, выдающих себя за ангелов во плоти. Самое смешное заключалось в том, что они даже толком ничем не управляли и никак не помогали студентам, хотя и имели для этого множество офисов и всю прочую инфраструктуру студенческого самоуправления. Студентов каждого факультета возглавлял его президент факультета со своим президиумом, а студентов всей Вышки - президент академии, но это была чисто номинальная должность и он ничего не решал. Всеми делами в Вышке заправлял Первый президент, то есть президент факультета, идущего в списке первым - факультета ТКРМ или попросту Такрамки - Малкольм Дуглас. Выглядел этот тип весьма импозантно, выше меня ростом, стройный и гибкий русоволосый красавчик с античным профилем и голубыми глазами, весельчак и душка, в общем рубаха-парень, который учился в академии уже восемнадцать лет, только в этом году перешел на пятый курс и потому надеялся сосать кровь из студентов ещё, как минимум, три года.

Началась подготовка к Гросселибешнахт. Вообще-то поначалу я не очень-то себе представлял, к чему тут вообще готовиться? Эка невидаль, найти себе парня покрасивее, чтобы не было противно, улыбнуться ему и протянуть бутон розы, а потом, пардон, упасть на что-нибудь мягкое и раздвинуть ноги пошире. Э-э-э, не тут-то было. Девушки, решившие, что девственность отныне будет им только помехой в дальнейшей карьере магессы, относились к этому очень серьёзно. Тем более, что из казны академии специально выделялись деньги для того, чтобы построить для них всего на одну единственную ночь альковы один другого удивительнее. К тому же эта Гросселибешнахт обещала быть совершенно грандиозной. О том, что во время этого, в общем-то магического посвящения в магессы частенько случаются неприятные казусы, было известно давно. Девушка вручает магический бутон одному парню, а вместо него в её магический альков вторгается совсем другой и она оказывается по сути дела изнасилованной, а зачастую и опозоренной, но ничего не может с этим поделать и вынуждена потом смириться с этим унижением.

На этот раз всё должно было произойти иначе хотя бы потому, что уже на третьи сутки было объявлено о том, что по решению королевского суда ещё до наступления Гросселибешнахт будет подвергнуто казни через колесование порядка семисот пятидесяти самых гнусных преступников прошлых и нынешних лет и что многие их жертвы смогут пройти через процедуру магического обновления судьбы. Это означало, что через год многие сотни, если и вовсе не тысячи девушек будут приняты в Вышку совершенно бесплатно, то есть за счёт тех денег, которые король Великой Пруссии намерен конфисковать у всех преступников. Однако, в этом году в Вышку и без того было зачислено на первый курс двадцать две тысячи студентов и почти пятнадцать тысяч из них были девушками. Более того, из Магишештадта уехало в Кёнигсберг лишь несколько сотен первокурсниц, а те студентки со старших курсов, которые до этих пор старательно избегали Гросселибешнахт, решили остаться. Поэтому все силы магов-мастеров были брошены на изготовление совершенно фантастических альковов. В том числе плавающих и даже летающих.

Наши подруги, словно с ума сошли, и тоже бросили все свои силы на подготовку к этой магической ночи. То, что ребёнок, зачатый Гросселибешнахт чуть ли не с этого самого момента становился магистром магии и потом оставался в стенах академии, а таких профессоров было больше половины, вообще-то меркло по сравнению с тем, какая счастливая судьба суждена той девушке, которой посчастливится если не найти себе спутника жизни, то хотя бы испытать райское блаженство в эту чудную, волшебную Ночь Великой Любви. Между прочим, судьба Мэгги и Николя тому наглядное подтверждение. Во-первых, им уже очень скоро будет возвращено всё их имущество, да, ещё и будет выплачена большая компенсация за причиненный им моральный ущерб, во-вторых, своё обучение Мэгги продолжит бесплатно, а, в-третьих, Николя, жившего в Кёнигсбёрге и работавшего в магической конторе Малкольма за чашку супа, пригласили на собеседование в королевскую коллегию магии, тот прошел его с блеском и получил приглашение стать придворным магом короля Фридриха по делам развития Высшей академии магии.

Ну, что это были за дела, связанные с развитием, как раз мы знали лучше всех и уже довольно скоро мне предстояло встретиться с Николя. Ох, как же мне повезло, что мой шустрый напарник не успел сделать своего чёрного дела с Мэгги, а то мне было бы потом очень неловко с ним разговаривать. Зато теперь, хотя и пообнимавшись с ней полчасика, я мог стать другом их семьи. Между нами ведь кроме поцелуев ничего не было. Но самое главное, год, проведённый в борделе, а также то, что случилось после того, как они стали супружеской, по сути дела, парой, уже вычеркнуто из их жизни навсегда и никто, ни при каких обстоятельствах, даже я, не сможет им сказать об этом. Лично Весёлый Художник сотворил над ними магический заговор. Теперь они жили в очаровательном замке на берегу моря, у них была своя яхта и плеск волн уже не напоминал Мэгги о том, что под их аккомпанемент ей приходилось принимать клиентов. Бордели в Магишештадте сохранились и куртизанки по прежнему могли принимать в них развесёлых студиозусов, вот только хозяева в них сменились полностью и очень многие отправились на эшафот. Тут ничего не поделаешь, головы на Земле Магии, в отличии от Земли Прима рубили за всяческие мерзостные преступления направо и налево, без всяческого снисхождения.

Пока наши подруги готовились к Гроссенахтлибе, мы посещали все лекции, а те, которые не могли посетить, записывали на магическое видео, отправляя на них вместо себя дрессированных филинов, их сдавали напрокат, как это часто делали те студенты, которые записывались на два или три факультета. Именно таким образом, за девять дней до Гросселибешнахт, я и познакомился с Тианайей. Точнее с посланным ею на факультет магической медицины дрессированным белоголовым орлом, который сел на спинку стула рядом со мной и вперил свой взгляд в профессора Сару Кельвин. На шее орла висело довольно большое магическое око явно инкской работы из обсидиана и хрусталя, оправленное в серебро, а на оправе было выгравировано имя хозяйки Тианайя Агуэна, седьмая группа первого, третьего и пятого факультетов. Девушка, а я счёл имя девичьим, почему-то интересовали именно лекции Сары Кельвин, пожилой и очень мудрой магессы. Это меня сразу же заинтриговало и я послал с орлом записку его хозяйке, но Тианайя на неё не ответила, хотя я всего лишь предлагал ей выпить по чашечке кофе и побеседовать о медицине инков.

Бал продолжался до той поры, пока луч заходящего солнца не осветил мраморную скульптуру Венеры и Меркурия, слившихся в любовных объятьях, над которыми парил на крыльях их смеющийся сын Купидон. Это означало конец Дня Первокурсника и начало Гросселибешнахт, а потому девушки схватили за руки своих избранников и потащили их наружу. Что же касается меня, то я просто поднял Тию на руки и понёс её к своему синему орлу, так как её магический белый орёл к тому времени уже развеялся. Восседая на хотя и колдовском, но тем не менее материально плотном орле, нежно прижимая к себе свою возлюбленную, я покрыл её счастливое лицо поцелуями и спросил:

- Куда мне лететь, любимая?

Та ответила с насмешливой улыбкой:

- Мэт, ты и так очень хорошо знаешь это место, ведь именно там ты познакомил меня со своими друзьями.