Ждать осталось не менее четырех часов, а мне уже до того страшно, что руки трясутся. Под окном, выходящим на устье реки, у меня стоит столик, на нем — чай, а я все вглядываюсь вдаль, гляжу через мутную воду, за второй канал, тот, что поглубже, и различаю контуры острова Одинокого Дерева. И тут же отворачиваюсь. Надо постараться хоть что-то съесть. Когда настанет час, глупо будет потерять сознание — придется, чего доброго, ждать еще целый год.
Эти строки — подробный отчет о случившемся и о том, что, по-моему, вот-вот случится, — я пишу отчасти чтобы унять нервную дрожь, но главным образом ради тебя, Колик. Мне кажется, кроме тебя (и, конечно, Бетси), никому больше нет до меня дела, а я жестоко испытывала твое терпение. Но я-то поначалу не могла смириться с фактами, а потом меня все выслушивали только из вежливости, лишь бы ублажить. Даже ты, мой родной брат, единственный близкий человек, слушал меня именно так, хоть и делал для меня все возможное, спасибо тебе. В общем, эти записи я оставляю на столе в конверте с твоим адресом, а мистер Данкуорт отправит. Разумеется, если я не права и завтра по-прежнему буду здесь, то письмо сожгу. Коли удастся тебе отыскать человека, который всерьез изучает подобные явления, заручись его помощью; отныне для нас это — единственная надежда.
Как рано темнеет! Зажгу керосиновую лампу и запишу все с самого начала… а началось ровно год назад, день в день.
Когда мы с Фрезером приехали в Бентуотер, мистер Данкуорт — владелец большинства плавучих домов на реке — позволил нам разбить палатку рядом с тем плавучим домом, где у него что-то вроде кафе пополам с продуктовой лавкой. Помогая выгружать из машины туристское снаряжение, я угодила ногой в кротовую нору и растянула сухожилие. Местный врач перебинтовал мне ногу, дал болеутоляющее и посоветовал на несколько дней выкинуть из головы всякую мысль о туризме.
Я-то все равно хотела в поход, но Фрезер был против, вот мы и вернулись к мистеру Данкуорту и поделились с ним нашей неприятностью в надежде, что он сдаст нам один из своих домиков.
