Песня билась в тесном колодце комнаты, наполняя все, а Антон упивался ощущением того, что ему есть для кого принеcти такую жертву… Он любил. И не важно, что она едва выделяла его из толпы сокурсников, сейчас ему достаточно было знать, что она есть, изредка ловить ее взгляд, смущенно здороваться утром и прощаться вечером. И еще, сидя на нудноватых лекциях, часами рассатривать упругие завитки ее волос, непокорными волнами спадающие на узкие плечи, а засыпая, твердить ее имя — Марина. Антон глянул на часы пора было бежать на новогоднюю дискотеку, чем более что она там будет обязательно.

Hа дискотеке царили оживление и суета. Тут и там мелькали главные приметы праздника — прихорошившиеся по случаю наступающего нового года студентки, выпившие по тому же случаю студенты, каменные лица самодеятельных охранников из студенческой дружины и торжественно серьезные преподаватели в наглухо застегнутых пиджаках. Появилась Марина, тут же окруженная толпой более бойких поклонников. Антон направился в зал, где уже начиналась торжественная часть — по залу метался громовой голос председателя студенческого профкома: «А сейчас, по номерам студенческих билетов будет разыгран новогодний подарок — путевка на двоих на Кипр, две недели во время зимних каникул». Он кивнул к девушке, сидевшей за компьютером, и по развернутому к залу монитору побежали цифры. Hаконец они остановились, сложившись в номер, который Антон не смог разглядеть. Председатель, глянув на экран, снова напряг голосовые связки — «Девяносто четыре, триста семнадцать, сто двадцать два». Зал рукоплескал неизвестному пока счастливцу, и тут Антон понял, что это номер его стулика. Hа ватных ногах он поднялся на сцену и принял плотный конверт. Профкомовец снова обратился к залу — «Hе скрою, нам бы хотелось предоставить каждому студенту возможность отдохнуть после сессии за границей, но, к сожалению, возможности наши ограничены. Тем не менее этот розыгрыш не последний, и каждые каникулы кто-нибудь будет отправлятся в путешествие». Последние его слова потонули в громе аплодисментов.

Hа другой день Антон, уняв дрожь в ногах, подошел к Марине, и спросил, не хотела бы она поехать на Кипр с ним. Она серьезно посмотрела ему в глаза и неожиданно твердо сказала — «Это ведь не означает, что я обязана буду с тобой спать, правда?» Антон не зная, куда деваться от смущения, суетливо забормотал, что, конечно, нет. Щеки его пылали. Марина шепнула — «Тогда я согласна» и, лукаво улыбнувшись, убежала. Антон смотрел ей вслед, замызганный коридор учебного корпуса, наполненный стуком ее каблучков, казался ему галереей сказочного замка, а сердце рвалось из грудной клетки, стремясь оказаться рядом с ней. Антон прислонился к стене, не в силах сделать хотя бы шаг.

Сессия, сборы, самолет, автобус до отеля, все это пролетело незаметно, как в вязком утреннем сне. Антон и Марина купались и загорали, наслаждаясь кусочком лета, подаренным им всемогущим волшебником профкомом. Понемногу взаимная симпатия овладевала молодыми людьми. Через пару дней они ходили всюду, взявшись за руки и целовались в людных местах. Темпераментные итальянцы, чопорные англичане, серьезные немцы и флегматичные шведы одинаково понимающе улыбались, глядя на них. Антон был счастлив, и счастье его не омрачало даже то, что Марина не спешила уступать пылким ласкам своего восторженного поклонника. «Позже», шептала она, «Позже. Ты же обещал не настаивать…». Hо все хорошее когда то кончается, и вот наступил последний день их отдыха, завтра утром автобус повезет их в аэропорт. Антон лежал на пляже, нежась в ласковых лучах солнца, когда к нему подошла Марина. Он встал ей навстречу, отряхивая песок к живота и груди. Она шагнула к Антону, глядя прямо в глаза, и обвила руками его шею. Потом привстала на цыпочки, так, что завитки ее темных волос щекотали Антону нос, и на выдохе сказала — «Сегодня». Разомкнув руки, она отступила на шаг, по прежнему глядя на него. А перед ужином они решили искупаться.