— Сэр, снижаемся, заходим на посадку. Пристегните ремни…

Вице-президент США и основной кандидат на выборах от республиканской партии США Д.Г.У Буш щелкнул замком ремня, притянув себя к удобному, даже роскошному креслу самолета VC-135, принадлежащего к специальной, восемьдесят девятой эскадрилье ВВС США, предназначенной для транспортировки особо важных персон. Ему, как вице-президенту США полагался более роскошный VC-137, бывший борт ВВС-1, но для целей полета во враждебный СССР — Секретная служба настояла на использовании VC-135, более укрепленного и обладающего более совершенными средствами связи. Буш, бывший директор ЦРУ, достоверно знал о том, что этот самолет оснащен еще и шпионской аппаратурой, которая будет собирать информацию во время полета.

Просто замечательно…

Немного развлечься, смотря в иллюминаторы, здесь было нельзя — у этого самолета их просто не было, он переделывался из грузовой версии Боинг-707 — потому кандидат в Президенты погрузился в мрачные размышления. Надо было признать, что русские переиграли опять — переиграли и его и демократов. История с иранскими заложниками — повторилась в виде трагедии. Мало кто из американцев знал, что в последний год президентства Джимми Картера люди республиканского кандидата Рейгана вели тайные переговоры с представителями иранских революционных гвардейцев и платили им за то, чтобы они не выпускали (!!!) американских дипломатов

[1]

из захваченного посольства в Тегеране. Как известно — Джимми Картер проиграл Рейгану с почти катастрофическим счетом, и именно из-за национального унижения, связанного с заложниками в Тегеране. А сами заложники были освобождены ровно через пять минут после того, как в США был приведен к присяге президент Рональд Рейган. Сейчас — вице-президент Буш в переговорах с русскими настаивал на том, чтобы заложники были освобождены к концу октября, аккурат к выборам, демократы — попытались прощупать контакты с русскими с тем, чтобы сыграть в такую же волынку и убедить не отпускать захваченных в Афганистане американцев. Русские категорически отказались идти на контакт с представителями демократов (на посла СССР в Вашингтоне выходил сам Генри Киссинджер) а перед действующей американской командой поставили условие: либо американцы обмениваются прямо сейчас, немедленно — либо уже никогда не обмениваются и идут по суд по обвинению в терроризме, диверсиях, нападении на советских солдат и тому подобное. Сцепив зубы, американцы были вынуждены принять предложение русских и договориться о немедленном обмене. За пленными — полетел сам вице-президент и основной кандидат от республиканцев на выборах Джордж Герберт Уокер Буш, справедливо полагая, что появление вслед за пленными перед морем телекамер на трапе — будет лучшим пиаром для него в этот непростой час и прибавит ему как минимум четыре — пять процентов на выборах. Это было немаловажно — демократы ошиблись, выставили не самого сильного кандидата — но вся рейгановская команда была сильно замазана делом Иран-Контрас и находилась под огнем общественной критики за сдачу позиций в Пакистане. Русские шли в наступление, и американцы были этим недовольны.

Вице-президент Буш принял нетривиальное решение — сначала лететь не в Москву. После коротких переговоров «с кем надо» в Турции — он должен был сначала посетить Армению, маленькую горную республику Советского союза, сильно пострадавшую от катастрофического землетрясения. Практически сразу после землетрясения — американцы отправили сюда транспортный самолет с медикаментами от имени Америкэр, американского благотворительного общества. Конечно же, с медикаментами летели и американские разведчики — оценить масштабы разрушений и понять, насколько серьезные ресурсы будет вынужден вложить сюда Советский Союз для того, чтобы восстановить республику. Как оказалось — разрушения были катастрофическими и несколько городов — требовалось отстраивать почти что заново. Вместе с американским самолетом — летел сын вице-президента Буша, Джеб Буш со своим сыном и внуком вице-президента

Председателю Президиума ВС СССР Гейдару Алиеву не стоило так беспокоиться относительно ядерного удара и начала ядерной войны. По правде говоря — Америка сейчас готова была к этому меньше всего.

Рейган был тяжело болен, скрывать это становилось все труднее и труднее, второй президентский срок он не дорабатывал — а долеживал. Транслятором высочайшей воли назначила сама себя леди-дракон, Нэнси Рейган. От этого — никто не был в восторге, но приходилось терпеть. Команда собранная Рейганом практически развалилась, в разгаре были слушанья по делу Иран-Контрас и демократы не скрывали того, что вопрос об импичменте не ставится только потому, что все разумные люди понимают бессмысленность этого. Зато — на слушаньях подозрительно часто стали задавать вопросы относительно вице-президента США, Джорджа Буша, кандидата от Республиканской партии на предстоящих выборах. Бывший директор ЦРУ — по мнению демократов, он никак не мог быть в стороне от Иран-Контрас и демократы шли по откровенно пахнущему кровью следу. Председателем комиссии был Патрик Лихи и его люли вполне открыто обрабатывали свидетелей, обещая судебный иммунитет в обмен на показания против Буша. Демократов можно было понять — они умудрились выставить на почти гарантированных выборах очень слабого кандидата — Майкла Дукакиса. Он… в принципе не был слабым кандидатом, просто он не был ни оратором, ни шоуменом, а в политике это важно. Им ничего не оставалось — как пытаться дискредитировать в глазах избирателей вице-президента, а то и предъявить ему обвинение.

С другой стороны, среди кандидатов тоже была борьба… выдвижение Буша было сопряжено со сложностями. Его основными конкурентами были проповедник Пат Робертсон, сенатор Роберт Доул и генерал Александр Хейг. Вопрос сейчас шел о вице-президенте, Буш неожиданно выбрал не одного из проигравших в гонке — а малоизвестного и ничем не примечательного сенатора из Индианы Дэна Куэйла. Сейчас же, когда из СССР пришло сообщение о катастрофе в аэропорту Зварнотц, информация распространилась по живущему предвыборной лихорадкой Вашингтону подобно смертельным лучам радиации. Республиканцы лихорадочно готовили запасные варианты, демократы — делили посты в Белом доме, который, судя по всему, доставался им без боя. Один Брент Скаукрофт, генерал стратегической авиации, агрессивный мормон — мчался на базу Эндрюс, чтобы поднять в воздух «самолеты судного дня». Его интересовали не выборы, его интересовал конец света.

Первоначально, в Белом доме собрались люди из команды Буша, главным из которых был министр обороны, техасец по имени Дональд Рамсфельд. Он тоже номинировался от Республиканской партии — но и сам понимал, что шансы — после запятой. Молод, бизнесмен, никакого политического опыта, даже ни одного срока в конгрессе. Плюс — техасец, как и основной кандидат. А два техасца в Белом доме — это уже слишком. Но и он, ни на что в этом цикле не рассчитывающий — был удивлен выбором Куэйла.

Кроме Рамсфельда — в Белый дом успели приехать Конди Райс как главный специалист — советолог команды, директор ЦРУ, судья Вебстер и генерал Уильям Одом, директор АНБ, бывший помощник по военным вопросам Збигнева Бжезинского. Общение со старым поляком не было достоинством в глазах республиканской команды — но на это закрывали глаза, потому что антисоветизм генерала Одома уступал антисоветизму только разве Брента Скаукрофта.

Символы, символические действия и решения играют во власти намного большую роль, чем это принято признавать. А особенно большая роль и значение — им придается там, где власть идеократична. То есть в Советском союзе. Советская власть была скорее скопищем символов — начиная от единогласного голосования и заканчивая расстановкой на трибуне Мавзолея. И в такой ситуации — решительный и хорошо работающий человек — мог брать столько власти, сколько сможет. Точно так же — к власти шел Сталин.

Ситуация на этот день была крайне интересной. Все Политбюро было вывезено охраной из Москвы — при том что Алиев остался и провел переговоры с американцами. Политбюро — не уполномочивало его на это, никто не готовил ему материалов — и, кроме того, за провал в Армении должен быть кто-то ответить. При желании — и он как неофициальный куратор правоохранительных органов в составе Политбюро. Если даже не тронут его — могут сошвырнуть его азербайджанских ставленников в КГБ, после чего он станет свадебным генералом, почти не опасным для верхушки. А там — и на пенсию по состоянию здоровья. Или горбачевские дела можно поднять. Но с другой стороны — получалось как то так, что он один остался на посту в критический момент, когда все остальные сдриснули из Москвы. И вроде как получалось, что группа трусов — наказывает храброго.

Собрались в глубокую ночь. У Соломенцева диагностировали предынфарктное состояние. Молчаливо было принято решение не избирать ведущего — вроде как заместителя, но обменяться мнениями и принять те решения, откладывать принятие которых было нельзя.

Из «дома-2» на Лубянке приехал председатель КГБ Багиров. Он тоже находился в предынфарктном состоянии от происходящего — но на это никто не обращал внимание. На Политбюро ты должен явиться хоть полумертвым. Бывали случаи, когда прямо отсюда увозили в больницу, а потом в морг — еще при бровастом бывали…

— … по предварительным данным… — читал он по бумажке, запинаясь и не очень уверенно — мощность взрывного устройства составила не менее полутора тонн в тротиловом эквиваленте. Выживших при взрыве, способных прояснить произошедшее нет — но есть подозрение, что мощное взрывное устройство было заложено заранее в машину аэродромного обслуживания либо в одну из машин правительственной делегации, встречавшей…

Директор АНБ генерал Уильям Одом выбрался из Белого дома уже под вечер, когда стемнело. Произошедшее — смертельно напугало его. Ни президент Рейган, ни министр обороны Рамсфельд не могли представить — насколько был напуган Одом, бывший военный атташе посольства США в Москве…

Положенный ему по штату бронированный Кадиллак — он сменил на Шевроле Каприс Брогэм в одном из правительственных гаражей Вашингтона. Их охраны — он оставил при себе только Мэтью. Мэтью, бывший охранник посольства США в Москве — был предан генералу Одому как никто по причинам, о которых знали только они двое…

Мэтью — остановил Каприс около отеля Хэй Адамс. Это было «прикормленное место» — близко и Белый Дом и Капитолий. В баре отеля, называвшемся Off the record было не протолкнуться от влиятельных персон, заехавших выпить стаканчик перед тем, как отправиться домой в Джорджтаун. Черные лимузины мокли под накрапывающим дождем.

— Сэр? — вопросительно спросил Мэтью.

Генерал Одом вырвал листок из записной книжки. Левой рукой черкнул несколько слов.

В Москве было позднее бабье лето.

Самое настоящее, какое бывает только на Руси. Теплое и тихое, с начинающими желтеть листьями, без дождей…

Осень…

В одном из подмосковных санаториев — тем самым, где всегда есть места для своих, тех, кому не светит получить разрешение отдохнуть на «Солнечном береге» в почти своей Болгарии или даже в Крыму — долечивался человек. Солдат. То, что это солдат многие понимали, как понимали и то, откуда он вернулся. Иногда он просыпался с криком по ночам, все время молчал, держался на особенку от всех. Он выглядел лет на тридцать — в то время, как его глаза могли принадлежать пятидесятилетнему старику. В начавших отрастать волосах — просвечивала седина…

Этот парень лечился на совесть. Не секрет ни для кого, что мужчины не любят и не умеют лечиться, для них само пребывание в больнице — проявление слабости. Они говорят, что ничего не болит, когда на самом деле болит, норовят увильнуть от процедур, нарушить режим и тому подобное. Но этот… нет, этот лечился на совесть. Когда ему прописывали те или иные процедуры — он шел и делал их. Когда наставала пора делать лечебную физкультуру — он делал больше, чем требовали врачи, терзая свое тело. Когда пациенты собирались поиграть в шахматы — причем не бывало случая, чтобы у кого-нибудь чего-нибудь не оказалось — он никогда не ходил туда. Майоры и полковники, лечившиеся здесь — сторонились его, тридцатилетнего старшего лейтенанта Советской армии с сединой в волосах. Здесь в основном лечились аналитики, штабные работники — и для благополучия обеих сторон лучше бы им было не встречаться с теми, кто исполняет их приказы. Точнее — с тем.