Восемь лет войны...

Эта война не принесла ровным счетом ничего ни афганцам, ни русским, ни пакистанцам, она была исключительно войной на уничтожение. Восемь лет назад группы спецназа КГБ взяли дворец Тадж-Бек и убили, возможно, единственного человека, который мог бы править Афганистаном пусть кроваво и жестоко — но мог править. Два года назад, окончательно убедившись в двурушничестве своего ставленника Кармаля, Советский союз добился назначения на пост генерального секретаря НДПА нового человека — более молодого, более энергичного Мухаммеда Наджибуллы. Это не решило ни одной из проблем, более того — создало новые. Война продолжалась...

Со своим приходом, шурави принесли на афганскую землю новые порядки, один из них — праздновать новый год не по мусульманскому, а по европейскому календарю. Сначала его праздновали только шурави — потом подключились и все афганцы, потому что знали — в этот день у шурави можно выпить спиртного, вдоволь поесть и пострелять из автоматов в воздух. Дукандоры тоже с нетерпением ожидали конца года, потирая ладони — шурави в эти дни покупают много продуктов, подарки, им выплачивают деньги в качестве премий и тринадцатой зарплаты. Ждали этого дня и моджахеды — но только по другой причине — для того, чтобы пролить кровь.

Утром этого дня в одной из небольших вилл в районе Кот-Санги все проснулись очень рано, когда на улице еще не рассвело. Эти люди прибыли в афганскую столицу только вчера, а те, кто снял им эту виллу на месяц, внеся задаток афганями, и сами не знали, для чего они это делают. По их представлению, вилла нужна была для хранения товара, вот почему она была маленькой, но рядом с нею был большой и достаточно хорошо по афганским меркам оснащенный гараж. В гараже стояло три автомобиля — Тойота — пикап и две престижные русские белые Волги, которые вчера прибывшие люди перекрасили в бело-желтый цвет, под цвет такси.

Первым проснулся Патман. Он был главным здесь, потому что его отец был баем в провинции Нангархар до тех пор, пока не пришла революция, а как только она пришла — семья Патмана была вынуждена бросить все и бежать в Пакистан. Благосостояние семьи Патмана зависело не столько от земли, которой они владели, земли нищей и не слишком то урожайной — а от вкладов, которые отец предусмотрительно делал в пакистанские банки, поэтому они не слишком то много и потеряли. Этих вкладов хватило не только на то, чтобы купить небольшую виллу в Равалпинди — но и войти в долю с известным командиром моджахедов Гульбеддином Хекматьяром. Сейчас отец держал фабрику по переработке опиума в героин, товар закупал на собственные деньги, героин продавал людям Хекматьяра, потому что если бы он попытался продать кому-то другому — ему бы отрезали голову. Но все равно — отец зарабатывал деньги, был доволен и уже забыл про Афганистан. А вот Патман... Патман ничего не забыл.

Человек, известный в Азербайджане как «Кади», судья — пробыл в Тикрите на день меньше, чем остальная советская делегация — его отправили на автомашинах в Багдад, на аэродроме его и его сопровождающих ждал специально приземлившийся (внеплановая посадка) самолет Ил-76, следующий в Аден. Следующим пунктом поездки была Народно-демократическая республика Йемен, только — только оправляющаяся от последствий жуткого мятежа, закончившегося резней в столице и стоившего стране не меньше ста тысяч одними только убитыми, причем эти сто тысяч погибли, считай, за неделю.

Прибыв в Аден, Судья выжидал несколько часов в аэропорту, пока обеспечивающая группа (а в ней было больше тридцати человек), готовила ряд мероприятий, которые нужно было провернуть в один день и немедленно покинуть страну. В данное время — ситуация в НДРЙ зашла столь далеко, что столь высокопоставленному сотруднику советской разведки не стоило оставаться в ней ни одной лишней минуты.

Ситуация в НДРЙ была намного более сложной, чем это принято было представлять, а мятеж президента Али Насера Мохаммеда имел двойное, и даже тройное дно. Это не было локальной попыткой государственного переворота, устранения конкурентов с политической сцены или попытки страны «соскочить» с социалистического пути развития. Это был стратегический проигрыш советской разведки разведке американской и британской, и случился он вследствие крупного предательства и вредительских, злонамеренных действий, как в Адене, так и в Москве.

Начиная с семидесятых годов, политика Советского союза в этом регионе была нацелена на создание угрозы как основным источникам нефтедобычи, критически важным для западного мира, так и путям транспортировки нефти. Так, основной путь транспортировки через Красное море находится под двойной угрозой, с одной стороны просоветское Сомали, с другой — просоветская НДРЙ. Относительно просоветским так же считался Ирак, однозначно просоветской была Сирия. Политика эта давала отличные результаты до начала восьмидесятых — мало кто помнит, что в эти годы кувейтский министр иностранных дел летал в Москву жаловаться Брежневу на засилье американцев, а еще раньше, вначале семидесятых советский атомный лихтеровоз Юлиус Фучик доставил прямо на необорудованный берег Саудовского королевства заказанное в СССР оборудование и технику.

В семьдесят девятом ситуация резко пошатнулась — американцы потеряли в Заливе главного стратегического союзника — Иран, в котором пришел к власти агрессивный, клерикальный антиамериканский режим. Решение этой проблемы было только одно — вторжение, но американцы не могли на это решиться, так как понимали, что в этом случае СССР немедленно оккупирует северный, скорее всего и центральный Иран и может нанести удар по американским экспедиционным силам. Ошибка, которую совершил СССР — совершенно ненужное в такой ситуации вторжение в Афганистан — была как нельзя кстати, потому что теперь у США появилась возможность сколотить из арабских стран антисоветский фронт и выступить защитником свободного арабского мира. Если бы не это — американцы продержались бы в Заливе пять... от силы десять лет, а потом вынуждены были бы уйти.

Их самолет — большой Ил-62 компании «Аэрофлот», посадили не на гражданский Международный аэропорт Триполи, а на расположенную там же базу ливийских ВВС. Самолет этот, в отличие от недавно приземлившегося спецрейса, шел обычным аэрофлотовским маршрутом Москва — Триполи, это был именно тот самолет, на котором совершались подобного рода рейсы — только на сей раз пассажирский авиалайнер был пустым, в нем летели всего три человека.

Когда самолет взлетал — один из них читал документы, другой вознес молитву Аллаху и совершил вуду — символическое омовение, третий просто заснул, надев на глаза что-то вроде черных, непроницаемых очков, да так и спал во время всего полета. Не проснулся даже тогда, когда принесли обед — может быть потому, что был самым толстым из всех, и решил, что сбросить немного лишнего веса не помешает...

Когда они садились — официальную советскую делегацию уже увезли на нескольких Мерседесах, обласкав лицемерным вниманием — Ливия относилась к Советскому союзу не самым лучшим образом, потому что у Ливии была нефть. Ливия закупала советское оружие — много оружия, часть из закупленного далее складировалась в пустыне на будущие времена, закрывалась брезентом и засыпалась сухим пустынным песком. В Ливии был огромный советнический аппарат — изрядно раздутый, Ливия платила только за тех специалистов, что занимались непосредственно работой в войсках и академиях, остальные же полковники-генералы, выбившие себе загранкомандировочку по линии Десятого управления, шли как бы в нагрузку и «объедали» работяг. Увы, в те годы указ о вольности чиновной не только прижился на советской земле — но и пустил столь обильные побеги, что без садовой пилы и газовой горелки тут ничего было не сделать.

К Ил-62 подали закрытый трап, он был единственным в аэропорту и им пользовался сам Брат, для того, чтобы воспользоваться им для гостей потребовалось указание самого начальника охраны Брата, который одновременно был его родственником. Сойдя про этому трапу, гости немедленно сели в Урал с большим и комфортабельным кузовом, примерно таким же, как пользуются советские нефтяники, только комфортабельным и с обязательным кондиционером, потому что если советские нефтяники ездили на промыслы при температуре минус сорок — то здесь была другая напасть: плюс сорок в тени и песчаные бури. Ливия находилась под жестким режимом санкций, она поставляла оружие действующим в западных странах террористическим группировкам, а сотрудники ливийских спецслужб и сами совершали террористические акты, что по современным меркам было абсолютно недопустимо — это тебе не советское ОГПУ двадцатых. Горбачев, предатель и трус по согласованию с западными лидерами фактически присоединил СССР к режиму санкций, тем самым, потеряв сильного и верного союзника в политическом смысле и значительный рынок товаров для советской промышленности, причем рынок с платежеспособными покупателями — в экономическом плане.

И то и другое, по мнению приехавших на ливийскую землю людей было совершенно недопустимо и требовало изменения.

Двадцать первый научно-исследовательский институт министерства обороны располагается в городе Бронницы, в Подмосковье, а его полигон — на окраине города, в район деревни Верхнее Велино, жители которой постоянно слышат рев мотором, а иногда и видят диковинные никогда ранее не виданные автомобили. Все к этому уже привыкли и лишь мальчишки, которых охрана то и дело гоняет с облюбованных мест для наблюдения, жарко спорят, для чего нужна та или иная машина. Чаще всего угадывают — живущий здесь двенадцатилетний мальчишка понимает в военной технике порой почище какого шпиона. Но то, что выгнали на трассу сейчас, когда еще не сошел толком снег — вызывало у пацанов понятную оторопь — уж больно уродливы были новые детища советской военной мысли.

История двадцать первого НИИ Минобороны начинается с приказа заместителя министра обороны СССР маршала Советского союза Василевского от 12 декабря 1954 года. В этом документе предписывалось сформировать специализированный научно-исследовательский институт для проведения научно-исследовательских работ по новейшим конструкциям колесных и гусеничных тягачей и транспортеров для нужд Вооруженных сил СССР. Первоначально институт находился в Москве, но уже в пятьдесят девятом его передислоцировали и объединили с находящимся там Научно-исследовательским и испытательным автотракторным полигоном. В шестидесятые годы для проведения ускоренных испытаний построили комплексную трассу, равные которой в мире можно было сосчитать о пальцам, она позволяла моделировать испытания почти в любых условиях на любом рельефе местности — и все не отъезжая далеко от Москвы.

После смены власти в Москве в институте побывала комиссия с комплексной проверкой, по результатам которой сняли почти все руководство института — как было отмечено в приказе «за безынициативность и халатное отношение к работе». На собрании всем объявили, что когда советские солдаты гибнут в Афганистане девятый год от мин и РПГ, а советская промышленность ничего не может предложить.. то это говорит не в пользу советской промышленности. Техзадание дается не только НИИ — но и всем отраслевым КБ, причем как приоритетное. И если в течение года НИИ не положит на лопатки всех победителей по конкурсу — а теперь будет именно конкурс, а не разработка с передачей на внедрение в производство — то будут приняты дальнейшие кадровые решения. Для кого-то это прозвучало как оскорбление — но для кого-то — и как личный вызов. Тем более — что та же проверяющая группа рекомендовала для ускорения разработки и создания конкурентной среды создать несколько временных творческих коллективов и положить хорошую премию в конце работ наиболее успешному. Кстати, кто думает, что это не по коммунистически — успокойтесь, еще как по коммунистически. В Ижевске при создании АК-74 премию за каждый экономленный грамм веса на опытном образце давали и сократили на четыреста грамм перед запуском в производство без ущерба для ТТХ. А при Сталине так еще чаще премировали, это потом премии пошли как неотъемлемая часть зарплаты. Так что — по коммунистически это когда есть реальный результат, а не потраченные без толку государственные деньги вот так вот.

Техническим заданием предусматривалось создание с максимальным использованием серийных узлов и агрегатов семейства машин, устойчивых к подрыву как минимум двух противопехотных мин под любым из колес, а для тяжелого семейства — и стандартной противотанковой мины. Предусматривалась и устойчивость при подрыве под днищем двенадцати килограммов (в тротиловом эквиваленте) взрывчатки. Наконец — легкий автомобиль должен был сохранять жизни экипажа при обстреле из пулемета калибра 7,62 — по кругу, а тяжелая машина должны была выдерживать пулемет калибра 14,5 и гранатомет РПГ-7. Достаточно сложная задача, если учесть, что РПГ-7 и КПВТ «по кругу» не держит даже БМП-2.

В этом заключалась принципиально новая концепция применения бронированных машин — ее предложит немного позже все тот же НИИ-21, сейчас она формировалась вместе с самими машинами, что противоречило всем мыслимым и немыслимым правилам — просто времени обдумать не было. Если раньше машины — транспортеры пехоты — бронетранспортер БТР и боевая машина пехоты БМП были предназначены для того, чтобы подвезти пехоту к рубежу атаки, в том числе пройти через зону ядерного заражения, СПЕШИТЬ ее и поддерживать в наступлении, уничтожая разные типы и классы целей -то теперь новая техника была предназначена для принципиально другого. Солдатам предстояло воевать В НЕЙ, а не спешиваясь, и новая техника нужна была для того, чтобы прикрыть солдат от поражающих факторов войны нового времени — мин, фугасов, гранат, снайперских пуль, огня крупнокалиберных пулеметов. Оружие поддержки, которое предусматривалось на машине, должно было быть таким, чтобы можно было подавлять одиночных солдат и расчеты группового оружия, в том числе за укрытиями, роль играла не столько мощность, сколько массирование огня. В этом смысле три пулемета на новой машине были гораздо ценнее, чем автоматическая пушка.

В это же время — задание на проектирование новой техники получило, наверное, лучшее конструкторское бюро в мире, занимающееся бронетехникой,

[20]

— Харьковское КБ имени А.А. Морозова.

Вопрос был не только в производстве новой бронетехники — сколько в приспособлении старой к новым реалиям войны.

До самого последнего времени, танковая доктрина Советской армии была простой — вперед, к Ла-Маншу. Глубокие прорывы танковых клиньев не оставляли противнику возможности организовать оборону, выставить минные поля, создать какие-то оборонительные линии. Рассматривался бой танка против танка, в крайнем случае — танка против вертолета. Не рассматривалось, не принималось мер для обеспечения живучести танка в зоне, насыщенной минами, стрелками — гранатометчиками, при подрыве мощных фугасов. В качестве оружия самообороны танка предполагался открыто установленный пулемет калибра 12,7 — даже иногда без щита! Это при том, что израильтяне по результатам своих войн вооружили танкистов тремя пулеметами, в том числе одной спаркой калибра 12,7, а американцы во Вьетнаме поместили пулеметчика в «командирскую башенку», закрытую со всех сторон. У нас — проект переоснащения всех танков пулеметом калибра 14,5 был благополучно запорот

[21]

, прикрытие пулеметчика бронещитами — тоже, под предлогом того, что это увеличивает... заметность танка! В итоге — в Афганистане при проводке колонн пулеметом на танке пользовался лишь смертник — самая лакомая цель для снайпера, шансов выжить почти нет.

Проблем с тяжелой техникой хватало и без этого. Бронетранспортеры ГАЗа протыкались крупнокалиберным пулеметом, ни от чего не защищая личный состав. Боевые машины пехоты про устойчивости от подрыва ничем не лучше БМП, броня — почти такая же, разница лишь с тридцатимиллиметровой пушке. В то же время — на базах хранения было просто дикое количество танков старого поколения — Т34-85, Т-55, Т-62. Все они были в плохом состоянии и вряд ли смогли бы выстоять... скажем, против британского Челленджера или новейшего американского Абрамс. Но для чего-то они там были...

Решение, которое было предложено Харьковским КБ — было простым, и в то же время позволяло существенно сократить потери в личном составе. Берется шасси старого танка, к примеру, Т55, которые уже никуда не были годны. Усиливается днище — оно доводится до стандарта саперной машины. Бронированный корпус наращивается в высоту, ставится усиленная, специально разработанная башня со скорострельной двуствольной вертолетной пушкой. Активная броня и решетки против гранатометов, сама броня не пробивается ничем из арсенала моджахедов. И — десантный отсек с кормовым выходом на шесть, а если делать машину на шестикатковом шасси — то и на восемь человек. Вот и готова тяжелая боевая машина пехоты.