Этот путь – воспел еще Киплинг, певец британской имперской мощи. Путь в русскую (навсегда русскую, и никогда не будет иначе!) Среднюю Азию из Индии и наоборот. Один конец этого пути – Бухара, золотой Самарканд, куда так стремился попасть и все-таки попал британский офицер Алан Сноудон, двенадцатый граф Сноудон, следуя своей путеводной звезде и призыву стихотворных строк, начертанному на памятнике погибшим в Герефорде, в расположении двадцать второго полка Специальной Авиадесантной Службы. Другой конец – перенаселенный, расположенный на берегу океана порт Бомбей, призрачная звезда для тех, кто стремился в дальние страны за одним лакхом

[1]

в день, а возвращался порой в гробу, и хорошо, если не в цинковом. Но они шли и шли к своей далекой звезде, гонимые честолюбием и тонкой, неуловимой верой в то, что они поступают единственно правильно. И точно так же – навстречу им с севера шли казаки, солдаты, дворяне, инженеры – совсем другой страны, совсем другой империи. Шли, чтобы облагородить эту Аллахом забытую землю, а время придет – и схватиться в смертельной схватке за нее.

Пока они ехали – делать было нечего, и на графа Сноудона нахлынули мысли, каких бы он предпочел избежать. Мысли о том, почему же все так гнило и мерзко. Вот он, британский аристократ и дворянин, в его жилах течет даже не графская кровь – княжеская по матери, его мать – происходит из древнего рода де Роанов, князей, людей почти королевской крови, имеющих хоть дальнее, но родство с Бурбонами, с Гизами – все либо французские короли, либо претенденты на Престол. В изгнании, конечно, в изгнании. Сейчас же – он служит Виндзорскому Дому, достойнейшему из достойных. Но почему, ради всего святого – почему они вынуждены раз за разом связываться с самыми мерзкими, с отребьем рода человеческого, ради чего они должны пожимать руки тех, от кого откровенно смердит. Ради чего все это?

Он помнил свою крайнюю встречу со своим визави – князем Воронцовым, человеком, равным ему и по благородству происхождения, и по изощренности той специальной подготовки, которую они прошли, чтобы защищать свою родину. В сущности – сейчас он делает то же самое, что князь Воронцов делал против его страны много лет. Да, они проиграли, русские победили, но мяч на их на британской стороне поля, и видит Бог, они нанесут по нему достойный удар. Удар следует за ударом, по иному никак не получается. Но если даже они добьются успеха – что будет дальше? Право бить перейдет к русским. Нет никаких сомнений – они не упустят возможности отомстить, ведь загнанный в угол, униженный – смертельно опасен. Может быть, все-таки можно как то это прекратить, ведь то, что они делают – на пользу лишь, подонкам…

Нет, нельзя…

Отель Интерконтиненталь – расположен в западной части Кабула на возвышенности, к нему идет одна – единственная дорога, которую легко перекрыть. В свое время – это был лучший отель Кабула, он был построен в начале семидесятых североамериканской фирмой, владельцем сотен отелей по всему миру после того, как Кабул стал одним из мест паломничества представителей неформального движения "хиппи" привлеченного доступностью местной травы "каннабис", которая здесь лучшая в мире. Среди хиппи – попадались богатые люди, и даже очень богатые люди, наследники миллионные и миллиардных состояний. Сюда же приезжали и богатые люди, владельцы и топ-менеджеры крупных корпораций, которым благодаря движению хиппи удалось заиметь молодую подружку, раскрепощенную в вопросах секса. Полагали, что к двадцать первому веку – Кабул может стать свободным городом, этаким Сан-Франциско Центральной Азии, городом высокой терпимости, городом с многонациональным населением. Трудно было ошибиться сильнее.

Сейчас отель – точнее его здание, коробку, с отметинами от пуль и снарядов – выкупили русские и отремонтировали. На первом этаже – открыли ресторан "Голубые купола", кто бывал в Ташкенте – тот поймет, о чем я говорю. Готовили здесь – не хуже, чем в оригинальных "Голубых куполах" и здесь была музыка, живое исполнение, пели афганские исполнители. Впервые, после нескольких лет мрака – афганский народ начал приходить в себя. Во время, пока в городе были религиозные экстремисты – за исполнение песен или музыки полагалась смертная казнь, равно как за прелюбодеяние, содержание голубей, стирку белья в реке Кабул, выливание помоев туда же или бои воздушных змеев.

[11]

Но сейчас – здесь, мы, русские и певица по имени Карара – сейчас поет мелодичную и чуть печальную песню о любви, красивую, хотя не все слова я понимаю. Полагаю, эту песню следовало бы петь вечером, и под нее танцевать медленный танец с очаровательной дамой… но она пела ее сейчас, навевая грусть…

В голову лезла другая песня, которую я, с вашего позволения – приводить не буду. Страшная и грустная песня, которую я услышал в Персии, и которая говорила, что дороги назад нет, и ничего не изменишь.

Передо мной – стояла чашка чая и симьян, местное сладкое лакомство к чаю, что-то вроде сладкой соломки, к которому я не притронулся. Ветер с гор – бил в окно, стучался, жаловался на свою нелегкую судьбу – ветер здесь тоже был неприкаянным, как и люди. В Афганистане – тоже бывает зима и зима суровая, до минус двадцати даже в ущельях. Я ждал человека, но человек не пришел…