Короткий путь – не всегда самый быстрый. Мудрость этого высказывания Гордей оценил ближе к вечеру, когда стало ясно, что до Новограда не удастся дойти засветло.

Утром, под лучами ясного солнышка, идея обойти стороной проезжий тракт и пройти к Новограду напрямую, через холмы, казалась весьма здравой. В самом деле, ну разве это дело – целый день плестись позади телег, глотая пыль и толкаясь среди подозрительных личностей. Гораздо веселее будет свернуть в холмы, пройти сквозь густой лес напрямик, по темным тропкам, слушая пение птиц и возню крупного зверя в кустах. Это было бы здорово! Почти как дома. Ну, Гордей и свернул.

Весенние дожди размыли лесную тропику, ведущую к столице всей Кании, превратив ее в непролазную топь, отвратительно чавкающую под ногами. Тихо ругнувшись, Гордей вытащил ногу из лужи и, хлюпая грязью, побрел в гущу леса, туда, где землю устилали опавшие листья и старые ветки. Выбравшись на сухое место, двинулся вдоль тропинки, проламываясь сквозь кусты лещины и обходя стороной высокие березы. Очень медленно, но, по крайней мере, ноги, давно уже промокшие, не вязнут в грязи.

Уворачиваясь от веток, Гордей мрачно размышлял о том, что до столицы он доберется не раньше завтрашнего утра. И будет выглядеть при этом как свинья, хорошенько повалявшаяся в деревенской луже. Хорошее начало новой жизни, что уж тут скажешь! Отец смеялся бы до колик.

Отец. Это еще полбеды! А вот Веста… Последний год и не замечала старого друга по играм, хотя раньше были неразлейвода. Крепкая высокая девчонка, дочь шорника, всегда была готова погонять взапуски с мальчишками, погонять мяч, соорудить шалаш. А теперь – выросла. Конечно, куда там, вымахала, каланча, замуж пора. Все посматривает тайком, а как подойдешь – сразу осмеет с ног до головы. Ехидная, острая на язык, высокая, стройная… Все героем дразнится, мол, где твои подвиги, великий воин? Не всю еще крапиву палкой порубал? Ну, это ничего, это мы еще посмотрим, кто тут герой! Все, больше не думаем о ней. Надоела.

Проснулся Гордей сразу, мгновенно перенесясь из чудесного сна о поющей радуге в ночной промозглый лес. Широко распахнув глаза, он бесшумно сел и прислушался – не почудилось ли?

Нет, не почудилось. На тропинке, ведущей на холм, шуршали мокрые ветви лещины, словно сквозь них продиралось стадо кабанов. Гордей подобрал под себя ноги, взял в руку охотничий нож и привстал, напряженно вслушиваясь в ночь. Если это в самом деле кабаны, то будет разумнее убраться с их дороги. Но сейчас ночь, и… И это не животные.

Человеческие голоса были тихими, но вполне явными. Гордей не разбирал слов, но голоса зудели и зудели, словно их обладатели спорили. Они не приближались – судя по хрусту сучьев, какая-то компания остановилась в лесу недалеко от тропинки, чтобы переждать ночь в лесу, и теперь весьма шумно готовилась к ночевке.

Расслабившись, Гордей выпустил нож и сел на одеяло. Видать, тоже путники, застигнутые врасплох ночью и вынужденные заночевать в лесу. Правда, шли они скорее из Новограда, ведь если бы они шли следом за Гордеем, он бы их услышал. Странно.

Стараясь успокоиться, Гордей лег обратно на лежанку, набросил на себя одеяло. Но сон не шел. Молодой охотник так и лежал, вслушиваясь в ночные шорохи и далекий гул голосов. Вскоре из ночи повеяло дымом – беспокойные соседи, судя по всему, пытались разложить костер. Из сырых сучьев. В насквозь промокшем лесу.

Короткая палочка с куцым перышком, рассчитанная максимум на зайца, свистнула в воздухе и с чавкающим звуком вонзилась в бедро главарю, уже поднимавшему руку для нового удара. Бандит взревел от внезапной боли, повалился на землю, хватаясь руками за ногу, а Гордей уже сунул руку за спину, нашаривая новую стрелу.

Разбойник, державший пленника за вывернутые руки, с гортанным криком бросил свою жертву и рванулся навстречу охотнику, выхватив из ножен на поясе короткий меч. Второй бросился к костру – за мечом, лежавшим у огня.

Гордей, не дрогнув, наложил стрелу на тетиву, рывком натянул лук и разжал пальцы, целясь в бандита, бегущего ему навстречу с обнаженным клинком. Расстояние было невелико, стрела не успела набрать силу, но Гордей и не пытался пробить тяжелую кожаную куртку врага. Он целил в ноги. Но на этот раз стрела лишь царапнула бедро бандита. Он даже не замедлил шаг – рванулся к стрелку, занося над головой меч для смертельного удара. Времени для новой стрелы не было, но Гордей не дрогнул – прыгнул вперед, навстречу бандиту и ткнул ему в лицо концом лука – быстро, сильно, как всаживал рогатину в матерых кабанов.

Бандит, не ожидавший нападения, отпрянул в сторону, и деревянное навершие лишь царапнуло его по небритой щеке. Но и его удар пропал даром – рука дрогнула, и меч свистнул в паре пальцев от головы охотника. Гордей не стал дожидаться новой атаки – метнулся в сторону, перехватил лук обеими руками и хлестко, с размаха, ударил по руке бандита, отбив его выпад.

Разбойник ругнулся, отступил на шаг, готовясь к нападению, и в тот же миг Гордей снова рванулся вперед и что было сил ткнул концом лука в лицо врага. На этот раз тот не успел увернуться – удар пришелся в глаз, и разбойник, взревев от боли, беспорядочно замахал перед собой мечом, пытаясь отогнать настырного противника. Гордей отпрыгнул на пару шагов, вырвал из колчана стрелу и в мгновенье ока спустил тетиву.

Шли всю ночь. Продираясь сквозь мокрые кусты, чавкая грязью и палой листвой. Шли медленно, но упорно, держась в стороне от прохожих тропок, забирая все глубже в лес. Сначала Гордей шел последним, прикрывая отход отряда. Он напряженно вслушивался в ночь, пытаясь разобрать тяжелое дыхание преследователей, но слышал только обычные звуки ночного леса. Пересвистывались ночные пичуги, шуршала в кустах острозубая мелочь, вышедшая на ночной промысел. И тяжело гудели ночные жуки всевозможных размеров, жадные до нектара цветов, распускающихся только по ночам.

Первым уверенно шагал гибберлинг. Даже не столько шагал, сколько скользил сквозь высокую траву, нырял под низкие ветви и притом сердито фыркал, как возмущенный кабан. Долговязому эльфу приходилось хуже – ему нужно было протискиваться меж стволами и ветками кустов. Несмотря на раны и усталость, он делал это так ловко, что Гордей невольно устыдился своей походки. Он, охотник, выросший в лесу, производил шума больше, чем эта странная парочка.

На ходу не разговаривали, берегли дыхание. Через пару часов Эрик вдруг остановился и медленно опустился на землю. Он тяжело дышал и явно не мог идти дальше. Он даже ничего не сказал, когда эльф подошел ближе и неожиданно легко поднял его на руки, как ребенка. Гордей тоже ничего не сказал – просто двинулся вперед, раздвигая ветви деревьев так, чтобы странному эльфу было удобно идти со своей ношей.

Заняв место проводника, Гордей невольно стал прикидывать, куда нужно идти. Эти места он не знал. Но за время пути столько наслушался о Новограде, что ориентировался в этих краях не хуже местного жителя. Сквозь раскидистые кроны проглядывало звездное небо, на деревьях было полно мха, над дальним холмом тлело зарево большого города – все это позволило Гордею быстро сориентироваться.

Припомнив карту Новограда, виденную им еще в родной деревне, охотник без труда догадался о том, куда их вел гибберлинг. Он, оказывается, обходил Новоград по широкой дуге, пытаясь выбраться от хоженых тропок к стороне берега. Там, недалеко от города, земля обрывалась огромным обрывом, за которым плескался вечный астрал, потихоньку пожирающий эту землю.