Израильский писатель Шмуэл-Йосеф Агнон (1888–1970), уроженец Бучача, происходил из семьи галицийских евреев, которую можно было назвать необычной: отец его, рабби Шолом-Мордехай Чачкес, был хасидом и регулярно ездил к цадику, а дед по матери, рабби Иеуда а-коэн Фарб, был записным миснагедом. Тем не менее в доме царили мир и согласие, гармония религиозной традиции была слегка приправлена маскилской культурой на иврите. В отличие от большинства еврейских писателей первой половины ХХ века, Агнон на всю жизнь сохранил любовную благодарность родительскому дому, где царили набожность, Б-гобоязненность и приверженность учению. Его творчество во многом обязано хасидским книгам и преданиям о цадиках. Мастер антологий, Агнон не ленился переписывать старые книги, иногда почти ничего не меняя, а иногда перелагая прочтенное своим неторопливым ладом в расчете на то, что читатель полностью окажется под влиянием преданий еврейской старины. При всем различии в культуре и эпохе, уместно сопоставить романтическую сказку во взрослом чтении немцев и французов на рубеже XVIII–XIX веков с литературным переложением хасидской агиографии в книгах Агнона.
Все поименованные персонажи публикуемого ниже рассказа реальны. Рабби Авроом-Яаков (Аврум-Екуню) был цадиком в Садагоре около тридцати лет, скончался в 1883 году, а мистический старец — Исроэл Баал-Шем-Тов — великий кабалист и чудотворец, основатель хасидизма, умер в 1760 году.
Жила у нас в Тверии одна женщина, вдова, а может, разводка. Несколько лет провела она так в одиночестве, пока не сказала себе: сижу я тут заброшенная, всеми покинутая, ни мужа, ни детей, ни родича какого, чтобы в жены взял, поеду-ка я за границу, проведаю родных и близких. Собралась и уехала из Страны Израиля.
По пути, на постоялом дворе в городе Галаце пристала к ней всякая нечисть и целую ночь не давала покоя. Проснулась она в смятении, но точно чувствовала, что что-то с ней не так. На следующую ночь — та же напасть. Те, не к ночи будь помянуты, терзали ее до самого утра. И на третью ночь снова то же. Встала она и поменяла место ночлега, только у нее самой никакой перемены не случилось. И как мучили ее там, так мучили и здесь. Обратилась она за советом к цыганкам, к гончару сходила, но что бы они ни делали, ничего поправить не сумели. Напротив, там, где искала спасения, нашла огорчение, потому что нечистая сила набралась пущей смелости и мучила ее горше прежнего.
Заплакала та женщина и стала спрашивать: неужто нету праведника в этой стране, чтоб написал мне оберег? Сказали ей: есть тут такие, что пишут обереги, но если ты ищешь полного избавления, поезжай в страну государя императора, в Садагору, к ребе Авроому-Яакову, сыну цадика Исроэла Ружинского.
Собрала она свои пожитки и отправилась в Садагору. Приехала и остановилась у жены Авроома-Исера, которая держала постояльцев. И если они предпочитали готовить сами, дозволяла им варить на своей плите и плату взимала лишь за ночлег. Так она обходилась со всеми приезжими, тем паче — с той, что прибыла из Страны Израиля.
