В этом романе я попытался дать свою интерпретацию сразу трем литературным направлениям — для детей (для них позже на основе этого романа была написана повесть «Похождения Дениса в нарисованном мире»), подростков и взрослых, вполне состоявшихся личностей, объединив их в одну книгу. Если меня спросят, каких читателей я все-таки вижу с моим романом в руках, я, наверное, смог бы ответить только одно: «Я вижу себя». Себя — более юного, дитя прекрасной эпохи коварства и интриг при дворе типовой многоэтажки, и себя — более позднего, уже обзаведшегося детьми и седыми, заскорузлыми мыслями. Такой вот эгоцентричный труд. И, тем не менее, я надеюсь, что эта книга будет полезна кому-нибудь еще. Что дяденьки и тетеньки хоть чуть-чуть посочувствуют наивному поиску главного героя, а дети простят автору несколько последних, скучных и не вполне понятных глав.
«…И что же это за другая сторона? Самое главное, другая сторона
чего
?» — спросите Вы, и я (безмолвный наблюдатель, свидетель произошедших событий) отвечу: на ДРУГОЙ СТОРОНЕ — это вам не где-нибудь на другом конце земли. Это место недоступнее звёзд на небе, вряд ли кто-то когда-то найдёт способ сюда попасть. Не потому, что нужно садиться на самолёт, получать визу и делать множество сложных вещей, а потому, что это просто невозможно.
Этой стороны нет на картах. Никто не знает имён её первооткрывателей, потому что они никогда не возвращались к родным берегам. Здесь вообще многое не так, как в нормальном мире. Если кто-то расскажет её жителям о сотовых телефонах, они заплюют его с ног до головы, что является выражением насмешки. Здесь есть огромные пустыни, над которыми носятся сотни маленьких солнц, которые на самом деле являются облаками раскалённого газа. Издалека их можно принять за яркие воздушные шарики, но стоит такой детской радости подлететь поближе, от тебя не останется даже мокрого места.
Но, конечно же, здесь есть дружелюбные существа. Впрочем, о них попозже.
Наверное, в ваших головах уже возникла картинка ДРУГОЙ СТОРОНЫ как некой волшебной земли, чего-то среднего между Нарнией и Средиземьем… сотрите её, сотрите немедленно! ДРУГАЯ СТОРОНА не такая, иначе не получила бы право называться ДРУГОЙ, а имела лишь одно из множества похожих названий, вроде «Тридевятосемнадцатое царство» или «Пустынные земли», или заковыристое язык-сломаешь название на языке местных эльфов… которых здесь, кстати, нет. Ни местных, ни приезжих — вообще никаких.
Если коротко, то ДРУГАЯ СТОРОНА выглядит так, будто всё вокруг тебя нарисовано. И ты сам нарисован. Это не так весело как кажется: вещи здесь имеют только одно измерение. То есть взять кружку со стола ты можешь, а вот заглянуть в неё — ни в жисть. Хлеб на вкус, как картон. А если тебе вздумается поплакать, то следует быть осторожным: слёзы могут размыть линии между предметами. (Как сказал бы один из наших героев: «Хоть папа и говорил, что пацаны не плачут, мой друг Митяй утверждает, что всё зависит от обстоятельств». Иные обстоятельства позволяют случаться даже такому, чему, казалось бы, в жизни не место. Даже мужским слезам). Кроме того, ты можешь забрести на чистые страницы, где ничего нет, даже пола, даже верха и низа, и будешь барахтаться в пустоте, как мошка в сиропе, пока не нарисуешь себе хоть что-то знакомое…
1
Был на свете мальчик. То, что у него есть брат, мальчик понял вдруг и внезапно, как бывает, когда понимаешь, что первые три школьных класса, которые ты с успехом одолел, получив свои слюнявые тетрадки с первыми неловкими шагами в науке написания букв и распрощавшись с плачущей молоденькой учительницей, — далеко не вся школа. Что помимо неё есть и другие галактики, называемые «колледж» и «университет».
Но речь сейчас не о них. Ведь настоящий, живой братик — согласитесь — это кое-что гораздо интереснее, чем эфемерные учебные заведения, которые, может, и вовсе перестанут существовать к тому времени, как мальчик до них дорастёт. Схлопнутся, как и положено галактикам, в чёрную дыру.
Впрочем, то, что он «живой», папа с мамой сразу поставили под сомнение.
Выслушав мальчика, они отправились в дальнюю комнату на совещание. Пацан слушал, прильнув ухом к двери:
— Ты ему сказал! — говорила мама.
