За последние десятилетия миллиардный Китай стремительно преодолел вековую отсталость и в начале третьего тысячелетия вырвался на оперативный простор динамичного и поступательного развития. Его яркие достижения в различных областях на фоне реально ощутимой социальной стабильности и четко выраженной позиции невмешательства во внутренние дела других государств вызывают уважение и чувство уверенности за будущее многополярного мира. Международное сообщество является свидетелем становления великой державы, которая готова решать самые насущные проблемы глобального характера.

Более четырех тысяч лет непрерывной истории породили безбрежное море национальных традиций, в котором легче захлебнуться, чем найти единственно правильный курс на пути к прогрессу. Политическая элита КНР во главе с Дэн Сяопином сумела увлечь население программой кардинальных преобразований, взяв лучшее в огромном наследии китайцев. В основе данного выбора — мощный интеллектуальный потенциал общества, в свое время позволивший подарить человечеству феноменальные изобретения бумаги и книгопечатания, компаса и пороха, шелка и фарфора, а также его неуемное желание производить и торговать, активно развивая экономические связи со своими соседями и дальними странами.

Развитие торговых и культурных связей со странами Центральной и Южной Азии, Среднего и Ближнего Востока, Средиземноморья — одна из самых ярких страниц древней и средневековой истории Китая. Зародившиеся во II–I тыс. до н. э., эти отношения приобретают устойчивый характер к концу I тыс. до н. э. Возникновение и процветание на западе и востоке Евразии двух могущественных империй — Римской и Ханьской — привело к появлению крупных рынков сбыта продукции и активизации торговых контактов. В обоих направлениях шли караваны, груженые самыми разнообразными товарами, которые во все времена ценились очень высоко и пользовались большим успехом в далеких странах.

Серьезным препятствием для китайских правителей в их амбициозных планах по укреплению собственной власти и продвижению на запад оставались сюнну (хунну) — воинственные кочевые племена, державшие в страхе государства Центральной Азии и регулярно совершавшие набеги на Поднебесную (древнее самоназвание Китая, возникшее на основе космологических и геополитических представлений). В конце III — начале II вв. до н. э. сюнну, населявшие в то время центральную часть Монголии и степное Забайкалье, вели успешные войны и даже заставили основателя династии Хань императора Лю Бана выплачивать им дань. Неудивительно, что борьба с кочевниками была приоритетным направлением внешней политики Китая в тот период.

С приходом к власти императора Уди (140 — 87 гг. до н. э.) инициатива в противостоянии с сюнну постепенно переходит к китайцам. Серия блестящих побед, одержанных талантливыми генералами, позволила оттеснить извечного врага на север и установить стабильные отношения с соседними государствами. Однако этим событиям предшествовала удивительная экспедиция Чжан Цяня (? — 114 г. до н. э.), сыгравшая огромную роль в процессе становления Шелкового пути. В 139 г. до н. э. Уди направляет своего посланника в Западный край с целью привлечь проживавшие там народы к совместной борьбе против сюнну. Особое внимание уделялось возможному союзу с Даюэчжи— государством кочевников (большие юэчжи), занимавших значительные территории в Центральной Азии за владениями сюнну.

Обладавший несомненным талантом дипломата, мужественный и решительный Чжан Цянь отсутствовал тринадцать лет, из них более десяти провел в плену у сюнну. В первый раз он попал туда вскоре после отбытия посольства из Лунси, — пограничного поста к северу от нынешнего китайского города Ланьчжоу (административный центр провинции Ганьсу). Только в 128 г. до н. э. ему удалось вместе со своим верным помощников Ганьфу бежать и со временем достичь государства Давань, расположенного в Ферганской долине.

Примерно в 400 километрах к востоку от Сиани находится древний Лоян (совр. провинция Хэнань). Его прошлое на протяжении столетий тесно переплеталось с историей Шелкового пути. Город, согласно преданию, был основан более трех тысяч лет назад, ав 770 г. до н. э. впервые становится административным центром государства. Именно сюда переносит свою столицу чжоуский правитель Пинван. Правда, в те времена он назывался по-разному: Ванчэн, Чэнчжоу, Лои или Синьдаи. Только в начале эпохи Борющихся царств (середина V в. до н. э.) на карте страны появился топоним Лоян. В дальнейшем было много других названий, но доминировало именно это. С китайского языка оно переводится как «северный берег реки Ло», что в полной мере соответствует географическому месторасположению города, несмотря на частые изменения его границ.

Лоян— столица 13 династий, в том числе Восточной Хань, Западной Цзинь, Северной Вэй и др. В период Суй и Тан, когда в государстве развернулось грандиозное градостроительство, он стал восточной столицей империи и постепенно превратился в крупнейший культурный и торгово-ремесленный центр. Высокие и массивные стены, четкая планировка улиц и зданий, роскошные дворцы и парки, развитая система коммуникаций и отлаженная инфраструктура вполне логично и заслуженно создавали имидж процветающего средневекового города. Сюда стремились попасть купцы и миссионеры, чиновники и поэты, ученые и народные умельцы. Соединенный дорогами, каналами и мостами с различными районами страны Лоян играл также незаменимую роль во внешнеполитических и экономических контактах Китая.

В начале VII в. он оказался в центре уникального строительства Великого канала, в котором участвовали миллионы людей. Водные пути связали его с городами Кайфэн, Янчжоу, Ханчжоу, Тяньцзинь и многими другими. Сюда из южных и северных регионов шел основной поток грузов. На берегах Лошуй отстроили пристани и склады, где происходила оживленная оптовая торговля различными товарами.

В судьбе города были и сложные периоды, когда во время иноземных нашествий он подвергался разрушениям и запустению. Вот, например, каким застал его и описал в стихотворении «Проезжая через древний Лоян» танский поэт Бо Цзюйи:

Кульминацией ознакомительной поездки в Сиань неизбежно становится посещение всемирно известной терракотовой армии, обнаруженной относительно недавно примерно в 30 километрах к востоку от города. Сюда спешат иностранцы со всех уголков планеты, приобщиться к истокам своей цивилизации стремятся китайские туристы, крупнейшие политики и выдающиеся деятели искусства оставляют восторженные отзывы о шедеврах далекого прошлого, современные писатели и кинематографисты, вдохновленные увиденным, создают собственные версии событий, разыгравшихся здесь свыше 2 тысяч лет назад.

Феноменальная находка была сделана в 1974 г., когда два шэньсийских крестьянина начали рыть колодец и внезапно на глубине около четырех метров наткнулись на крупные куски обожженной глины — терракоты. Это были обломки древних статуй. Уникальное археологическое открытие ХХ в. — захоронение воинов и лошадей (кит. Бинмаюн), вызвавшее широчайший резонанс во всем мире, состоялось.

Между тем напуганные «духами земли» крестьяне прекратили свои водно-мелиоративные изыскания и обратились в деревенскую администрацию. Последняя весьма оперативно проинформировала о случившемся вышестоящие инстанции. Специалисты-археологи из Сиани прибыли не сразу, но за работу взялись энергично, и вскоре поступили сообщения о новых сенсациях.

Выяснилось, что местные жители угодили в обширный прямоугольный ров глубиной 22 метра и протяженностью порядка 230 метров с востока на запад и 70 метров с юга на север. Общая площадь составляет около 16,5 тысячи квадратных метров. Внутри него после небольшого пространства, в котором в три шеренги разместился, предположительно, передовой отряд, вдоль тянулись 10 капитальных стен из утрамбованной земли, разделявшие погребение на 11 коридоров.

На полпути между древней столицей Чанъань и революционной Янанью, откуда во второй половине 30-х — первой половине 40-х гг. ХХ в. Мао Цзэдун руководил борьбой китайских коммунистов против японских милитаристов, а позднее и сторонников Чан Кайши, в 180 километрах к северу от Сиани расположен уездный город Хуанлин, замечательный тем, что здесь находится могила легендарного и высокопочитаемого правителя Хуанди— Желтого императора — «совершенно мудрого государя древности». Китайцы до сих пор считают его своим прародителем и испытывают перед ним некое благоговение и пиетет, хотя прекрасно осознают мифологический характер всех связанных с ним исторических преданий.

Никаких реальных доказательств того, что о нем рассказывают, нет. Тем не менее, это место весьма популярно среди туристов. Если раньше гробницу Хуанди посещали ежегодно 30–40 тысяч человек, то, например, в 1999 г. их число превысило 700 тысяч. Особенно много посетителей весной, во время праздника Поминовения усопших (кит. Цинмин), который приходится на сто пятый день после зимнего солнцестояния, т. е. 5 апреля по европейскому календарю.

Цинмин (досл. с китайского «чистый свет») относится к «праздникам мертвых» и имеет глубокие традиции. Веками в этот день совершали поклоны и подносили жертвы в виде приготовленной снеди домашним алтарям с табличками предков, посещали родовые могилы, приводя их в порядок, зажигая курительные свечи и возлагая жертвенные яства. В завершение религиозной составляющей там же под оглушительный грохот хлопушек сжигались бумажные жертвенные деньги. Затем наступало время торжества жизни. Присутствующие родственники устраивали общую трапезу, ибо усопшие вкушали только эмоциональную субстанцию принесенных блюд и вин. Звучали барабаны и другие музыкальные инструменты. Таким образом происходило единение ритуального обряда поминовения усопших и весеннего праздника. Вот как описывает заключительную часть священнодействия, связанного с «чистым светом», китайский автор второй половины ХIII в.: «Горожане, богатые и бедные, выходят в окрестности. Пение свирелей льется бурливым потоком, гром барабанов возносится до небес… В хмельном забытьи, беспечном веселье никто не замечает наступления сумерек».

Конечно, нынешние празднования Цинмина существенно отличаются от описанного выше, хотя бы потому, что в городах теперь почти не хоронят в земле, покойников принято сжигать. Число кладбищ и одиноких могил неуклонно сокращается. Более популярными в эти дни становятся выезды за город и прогулки в горы для любования природой. Однако сам праздник по-прежнему неотделим от культа предков — своеобразной сердцевины духовной жизни китайского общества. Несмотря на драматические потрясения далекой древности и совсем недавнего прошлого он продолжает играть важную роль в ментальности китайцев, обуславливая самобытность этой нации. Не забывают они и своего мифического родоначальника.