Иголка сноровисто извивалась по полотну, расплёскивая цветные узоры. Нежную тонкую руку, державшую вышивание, обвивал браслет — символ брака, освящённого Вышним Повелителем. Змея, выточенная из чёрного дерева, щурила золотые глаза-топазы. В камнях переливался солнечный луч, проскользнувший сквозь ветви деревьев в саду.

Лилин задумчиво сощурилась. Опять птицы. Она же собиралась вышить родовой герб, порадовать мужа. Но почему-то получились птицы. Ей хотелось вышить много-много птиц, чтоб они спорхнули с полотна и унесли её в далёкие страны, на южные острова. На этих островах постоянно тепло, цветы не закрывают своих лучистых лепестков, деревья гнутся под тяжестью дивных, ароматных плодов, а солнце всегда золотое-золотое, как топазы на её брачном браслете. Она вытянула руку, любуясь блеском камней и представляя это солнце — тёплое и доброе.

Змейка шевельнулась, подставляя бочок ласковым северным лучам.

Лилин в ужасе взвизгнула, потом дёрнула браслет, пытаясь снять его с руки. Змейка чуть крепче сжала кольца и зашипела.

Женщина замерла, вытянув руку и уставившись на ожившее украшение.

Вениамин тщательно стёр неровную линию и замкнул контур гептаграммы правильно. Ловля демона не прощает ошибок. Несмотря на то, что времени почти не осталось, он аккуратно выполнил все необходимые приготовления. Проверил дверь, заперта ли. Проверил жезл, на месте ли. Линии на полу слабо засветились. Вот он, на подходе!

Тёмный силуэт просочился в окно.

Экзорцист простёр руки, кидая сеть заклятий. Демон крикнул кое-что нецензурное и развернулся назад. Но Вениамин не дал ему ни малейшей возможности для побега — сжал руки в кулаки и резко направил пойманного в гептаграмму.

Пленник вырывался, сыпал бранью и заклятиями, но ничего ему не помогало: ловушка захлопнулась. Синий семиугольный свет стеной вспыхнул, удерживая, сковывая, лишая сил.

Заклинатель поднял жезл. Сияние магического капкана отблесками ложилось ему на лицо.

Вспыхнули небольшие алые молнии, ниточками расползлись по лиловым тучам и оставили в серых пушистых облачках багровые отблески. Горизонт слил тускло-красное небо с чёрно-красными скалами и с ярко-красными потоками далеко внизу. В потоках мчалась ослепительная магма, она хлестала каменные берега и бурлила над порогами. Равнина пробиралась между высокими торжественными пиками и раскрывалась резкими расщелинами. Мчались насекомые, напоминающие водомерок, которые выбрались на сушу; они ныряли в огненные потоки, вытянув назад тонкие лапки. Прозрачные, отсвечивающие алым, потоки воды спадали с высоких крутых скал, прорезали равнины. Там, где они вливались в магму, клубился пар, медленно утекал в небо, смешивался с облаками и горячим дождём опрокидывался вниз. Капли впечатывались в крылья бурых и жёлтых птерозавров и больших ящеров с блестящей кожей, переливающейся от чёрного к оранжевому и голубому. Вот птерозавр спикировал на шустрое насекомое, но то нырнуло в поток магмы, оставив крылатого ни с чем.

Вениамин почувствовал нехватку воздуха и понял, что задержал дыхание. Он шумно вздохнул и оторвался от окна.

— Кархагор, это что… в этом мире везде такое?

— Ну конечно, — его приятель расплылся в довольной улыбке. — Я же говорил, что вид из окна моего замка заслуживает внимания! Отличные пейзажики, а как же!

Вениамин поморщился.

Яркие, хлёсткие возмущения энергии заплясали в окружающем пространстве, нарушая ровное течение потоков через астральное тело. Молнии и искорки пронизали сознание, Вениамин торопливо закрылся и сосредоточился на физическом теле. Открыл глаза. В сознание, привыкшее к яркой энергии, хлынул дневной свет лаборатории, казавшийся полумраком. Вернулись ощущения — чуть затхлого комнатного воздуха, мягкого колючего ворса ковра. Маг чуть недовольно огляделся: что-то ему помешало.

— Ой, извини, не хотел прерывать твою медитацию, — смущенно улыбнулся Кархагор.

— Да ничего, я всё равно уже давно сижу.

— Да? Ну тогда пошли со мной? Мне нужна твоя помощь.

— Хм, надеюсь, не изгнать кого-нибудь? — пошутил Вениамин. Он был искусным экзорцистом, и с демоном Кархагором познакомился подобным образом. То изгнание было одним из немногих неудачных обрядов, так как Вениамину помешали.

В тёмной и тесной камере пахло сырым картофелем и нечистотами. По неровной вытоптанной земле на полу была разбросана свежая и подгнивающая солома, большая куча её лежала у окна. Тусклый вечер сквозь окно почти не освещал человека на этой куче.

Кархагор подошёл поближе. Правда, похоже? Правда, он?

Демон упал на колени перед узником, схватил его голову и приподнял.

— Вен? Вен, это ты! Нашёлся, нашёлся! Вен! Очнись! Ты живой, я же вижу! Посмотри на меня! Вен!

— А, что ты здесь… — пробормотал узник, не открывая глаз. Кархагор щёлкнул пальцами, и на ладони задёргался маленький язычок огня. Теперь он мог разглядеть кровь на лице мага, запекшуюся и свежую, грязь и опять же кровь в светлых волосах, которые свалялись в жирные прядки, распухшие суставы рук, раны и синяки на груди.