Утро было холодным и сумрачным настолько, что его трудно было отличить от ночи — неудивительно для середины декабря. Вьюга свистела и выла, проникая сквозь стены, снег мерцал под светом луны, словно миллиарды серебряных звёзд, сонные прохожие разглядывали зимние пейзажи и невольно чувствовали себя так, будто попали в сказку. Подобное ощущение может возникнуть, пожалуй, только в декабре, когда в воздухе витает приближение новогоднего чуда и на окнах всю ночь горят гирлянды.

Хотя на улице кусал мороз, в доме было очень тепло и уютно. В тёмной спальне царствовала нега и тишина, изредка нарушаемая тихим посапыванием спящей девушки, удивительно гармонично вписавшейся в эту картину. Платиновые волосы её рассыпались лучами по подушке, длинные тёмно-коричневые ресницы спали на бледных щеках, и молочно-белая кожа будто светилась в темноте. Забавно надув во сне губы, спящая походила на мечтательного ребёнка, который вот-вот улыбнётся. Казалось, ничто не может нарушить умиротворённость её сладкого сна, но будильник считал иначе.

Издевательский ор ненавистной в тот момент техники заставил её мгновенно вскочить с кровати. Не глядя схватив с тумбочки телефон и заставив себя открыть слипшиеся веки, блондинка с отчаянной мольбой посмотрела на вспыхнувший экран.

— Почему сегодня не суббота?.. — тихо, немного по-детски, подавленно прошептала она, понуро опустив голову.

Сонная, как мумия, побрела в ванную походкой осуждённого, приближающегося к эшафоту. Плеснув ледяной водой в лицо и стерев ладонями остатки вчерашнего макияжа, взглянула в небольшое зеркало над краном. Оттуда на неё смотрели глубокие голубые, похожие на весеннее небо, глаза, на дне которых поселилась неизмеримая тоска. Овальное лицо, ярко выраженные скулы, которым не требуется корректор, аккуратный, по-гречески прямой нос, бледно-розовые пухлые губы, над которыми потрудился косметолог, длинные загнутые ресницы, нарощенные в дорогом салоне, чистая кожа, красивой формы выщипанные брови, и волосы чуть ниже лопаток, пахнущие лавандой. Как обычно, девушка осталась довольна своим отражением, не испорченным даже усталостью. Шаловливо приподняв бровки домиком, она хитро улыбнулась, но что-то странное мелькнуло в глазах, и улыбка стала приклеенной, неестественной, пока не померкла совсем.

От пережитого страха Ксюшу потряхивало даже спустя полчаса — именно столько им потребовалось, чтобы вернуться к морю. Во время пути сёстры, как ни странно, молчали и хмурились, думая о чём-то своём. Сама же девушка не в силах была вымолвить и слова, даже если бы хотела: она впервые видела смерть так близко. Столько крови… И ведь непонятно.

— Почему? — наконец спросила она, когда все три златокрылые титаниды приземлились на мягкий теплый песок. — Зачем вы их убили? И… как вы меня нашли?

— Сегодня мы охотились, когда нас вдруг догнал Зефир. — нахмурившись и невидяще глядя куд-то вдаль, произнесла Сфено, и в голосе её звучали стальные нотки. — Он сказал, что вчера ночью случайно услышал, будто Змеедева Ехидна нашла способ вернуть себе истинный облик. Мы сначала обрадовались: она ведь титанида, причём очень могущественная. Была. Но когда Зефир объяснил, каким образом она хочет достичь своей цели, мы испугались и помчались искать её пещеру. А она, хитрая тварь, всеми силами пыталась нас остановить и запутать. Столько крылатых ящериц мы ещё не видели.

— Оказывается, Ехидна обратилась к Гекате, богине колдовства. — продолжала Евриала. — Помнишь, мы однажды видели её ночью? Да-да, та трёхтелая пигалица. Какой-то очень глупый смертный тогда призвал её… Так вот, Геката в ответ на просьбу Ехидны пообещала ей, что вернёт прежний облик, но для этого потребуется сила юной, прекрасной собою и, главное, равной по силе самой Ехидне титаниды. Она, естественно, сразу продумала про нас, Горгон и Граий, а ты — самая сильная из нас. Вот она и придумала план: заманить тебя в пещеру, надавив на жалость, и, усыпив бдительность, убить. Слава первородному Хаосу, мы успели раньше этой кольценогой твари, чтоб она там в царстве мертвых своим же ядом подавилась.