Эта небольшая статья, разумеется, никак не биографический очерк. На разных языках существует много биографий Чехова; первая появилась в России уже сорок лет тому назад. Мемуарная литература о нем огромна. Еще больше литература критическая. Относительно его громадного художественного таланта все давно сошлись. Лично автор этих строк без колебаний отводит ему четвертое по рангу место в русской прозе (как ни условна и ни бесполезна в искусстве табель о рангах); Пушкин и Лермонтов как великие

поэты

по преимуществу в этот счет не входят, сколь ни совершенны и ни удивительны их прозаические произведения; но среди прозаиков Чехов, по-моему, идет непосредственно за Толстым, Гоголем и Достоевским, впереди даже Тургенева и Гончарова.

И в рассказах, и в театре он создал свой жанр, свой ритм, свою фразу. Часто говорили о влиянии на него Мопассана, но это мнение чрезвычайно преувеличено, если и вообще верно. Часто говорили также, будто в его произведениях „ничего не происходит‟. Не так давно такой взгляд высказал и Сомерсет Моэм в своих в большинстве очень тонких и ценных заметках о Чехове, оставшихся неизвестными русским читателям, — критика на них не ссылалась. Знаменитый английский писатель, сам великий мастер short story

{1}

, ссылается на слова самого Чехова: „Why write about a man getting into a submarine and going to the North Pole to reconcile himself to the world; while his beloved at that moment throws herself with a hysterical shriek from the belfry? All this is untrue and does not happen in real life. One must write about simple things: how Peter Semionovitch married Maria Ivanovna. That is all‟‟

{2}

. Сомерсет Моэм прибавляет: „I have little doubt that Chekhov would have written stories with an ingenious original and string plot if he had been able to. It was not in his temperament. Like all good writers he made a merit of his limitation‟

{3}

. Однако верен ли фактически в отношении Чехова самый упрек? Уж будто так мало plot

{4}

в его рассказах и театральных пьесах? Так мало, в частности, по сравнению со многими писателями, которым такого упрека никогда не делают? Напомню, что в одной чеховской пьесе „Три сестры‟ есть пожар, дуэль с убийством — чего еще можно было требовать в смысле plot! Лишь немногие современные драматурги, в частности британские, решились бы ввести в пьесу такие происшествия, встречающиеся в жизни все же не так часто, хотя, естественно, чаще, чем поездка на подводной лодке на Северный полюс.

Литературная судьба Чехова была необычна. Он был внуком крепостного мужика, родился в бедности, в глухой провинции, в семье совершенно необразованной, отец его был грубый человек, воспитывал его сурово, часто бил. Работал Чехов в эпоху, когда в России была предварительная цензура, — он от нее терпел, хотя и гораздо меньше, чем другие русские (и не только русские) писатели, его современники и особенно предшественники. Все это могло считаться предзнаменованием для очень трудной, медленной и печальной литературной карьеры. Добавлю, что литературная критика в старой России была обычно не слишком благожелательной, во всяком случае менее благожелательной, чем критика во Франции или в Соединенных Штатах. Кстати сказать, Сомерсет Моэм, кажется, не без удовольствия цитирует слова самого Чехова: „Critics are like horse-flies which prevent the horse from ploughing. For own twenty years I have read criticisms of my stories, and I do not remember a single remark of any value or one word of valuable advice. Only once Skabichevsky wrote something which made an impression on me. He said I would die in a ditch, drunk‟

За границей Чехов при жизни был мало известен. Помню, я мальчиком, находясь с родными за границей, узнал о кончине Чехова из немецкой газеты: „В Баденвейлере от чахотки скончался русский писатель Антон Чехов...‟. Заметка была маленькая, в пять-шесть строк, и вполне равнодушная. При жизни он и переводился мало. Как-то в письме он отмечает, очевидно, как „событие‟, что один его рассказ переведен на датский язык, и забавно добавляет: „Теперь я спокоен за Данию‟. Трудно сказать, когда именно началась настоящая мировая слава Чехова. В России высказывалось мнение, что его в Англии оценили в начале первой войны, когда будто бы из симпатии к могущественному союзнику „открыли русскую душу‟! Это неверно. Уже в 1909 году Арнолд Беннетт в своем „Journal‟

Затем Чехов признается в Англии — разумеется, преимущественно элитой — мировым классическим писателем. „No one's stock to day stands higer with the best critics than Chekhov's, — говорит Сомерсет Моэм в предисловии к „Altogether‟. - In fact, he has put every other story-tellers rose out of joint. To admire him is a proof of good taste; not to like him is to declare yourself a Philistine‟