Он сидел по пояс в воде, оборванный, бородатый, и хрипло бубнил:

— Пусти к огню, мужик, пусти!

Глаза у него были тоскливые, с сумасшедшинкой.

Еще секунду назад в тихой заводи, где я набирал воду, никого не было. Я отгонял ладонью мелкий осенний сор, качавшийся поверху. Вдруг что-то рухнуло в воду, и посередине неглубокой ходуном заходившей заводи явилось мне нечто — в драной штормовке, латанных на коленях джинсах и дурацкой летней кепочке с красным пластмассовым козырьком, натянутой ниже ушей. Одна нога этого существа была босая, зато на другой красовался болотный сапог ядовито-зеленого цвета. «Нечто» выжимало бороду, нетерпеливо лягало воду босой ногой и простуженно сопело, нагоняя на меня оторопь:

— Пусти, говорю, погреться. Пусти! Сыро ведь!