В древнем Вавилоне существовало поверье: «Тот, кому бог Мардук отдаст свое сердце, будет владеть всем миром». Великий полководец Александр Македонский не привык ждать милостей от грозных божеств – одним ударом меча разрубил статую и сам забрал сердце Мардука, а заодно и большую часть Древнего мира. Из сердца бога отчеканили монету – статир, обладающую необыкновенной властью над людьми… У Антонины всегда были плохие отношения с матерью, а после смерти отца они и вовсе испортились – до такой степени, что мать выселила Тоню в коммуналку и отказалась от общения с дочерью. Тонина жизнь покатилась вниз по наклонной плоскости. И в тот самый момент, когда, казалось бы, выхода уже нет, Тоня получила наследство от неизвестной ей тетки – антикварный магазин в центре Питера и небольшую квартиру над ним. Но в магазин принялись наведываться подозрительные личности, требующие от Тони старинную античную монету…
– Представляешь, мама, директор вынуждена была со мной согласиться!
Произнеся эти слова, муж оглушительно рассмеялся, и я поскорее закрыла глаза, чтобы не видеть мужа смеющимся. Глаза его при этом становились узкими, как у китайца, а рот, наоборот, ненатурально растягивался, как у клоуна. И сам смех – высокий, дробный, как будто рассыпали по столу мелкий горох, – едва не заставил меня передернуться. Перед глазами возникла эта самая куча гороха – сухого, червивого… Я с детства ненавижу гороховый суп.
– Сыночек мой! – нежно проворковала свекровь. – Ты как всегда на высоте!
Я поскорее открыла глаза, чтобы не видеть перед глазами жуткий горох. И тотчас перехватила взгляд свекрови. Иногда было забавно наблюдать за тем, как меняется этот взгляд. Если свекровь смотрит на своего сыночка, то в глазах ее всегда немое обожание, и ласка, и нежность. Если же свекровь смотрела на меня, то тут все было совсем не так. Взгляд ее был сладкий, как сахарный сироп. Причем сироп не от вишневого варенья или, скажем, черничного. Нет, варенья, например, из зеленых кабачков, когда-то в детстве мать один раз сварила такую гадость и больше уже никогда так не делала, потому что есть это было невозможно, так и скисли три банки в буфете.
Если же свекровь ненароком забывалась или мне удавалось перехватить ее взгляд, когда она думала, что ее никто не видит, то во взгляде этом было легкое презрение вкупе с настороженностью. Свекровь меня не то чтобы опасается, но постоянно начеку. Держит, в общем, руку на пульсе.
