Над Донцом висела реденькая пелена тумана. Недалеко, севернее, за рекой, подернутые дымкой, проступали очертания Белгорода. Дремала война. Редко и лениво ухали пушки, точно глубокие вздохи пробуждавшейся земли. В маленьком окопе боевого охранения стояли два солдата. Один из них, широкоплечий, смуглолицый, жмурясь от солнца и сдвигая черные брови, всматривался за реку, в сторону неприятеля, и изредка что-то говорил своему товарищу. Тот не отвечал. Это, очевидно, не нравилось смуглолицему, и он сказал уже громче:

– Аким, ты что, не слышишь?.. Почему не записываешь? Ерофеенко!..

– Что?.. Ах, да... - спохватившись, ответил Аким и торопливо поправил очки на своем ястребином носу.- Собственно, что ж тут записывать?

– Как что? Не видишь - минометная батарея!

– Где это ты ее увидел?

А было это так... Уварова неожиданно откомандировали из саперного батальона в распоряжение командира разведроты. Все шло, как положено по уставу: Яков прежде всего представился лейтенанту Марченко, затем им занялся старшина, и уж только после этого он направился в блиндаж, в котором обитала небольшая группа разведчиков, выделенная для рейда в тыл неприятельских войск.

В блиндаже было так накурено, что Яков не сразу различил, кто в нем находится. Присмотревшись, он увидел пожилого бойца с добродушно-умным лицом. Потеребив обвислые усы, разведчик стал пробираться к двери, навстречу Уварову.

"Это, должно быть, и есть сержант Шахаев - командир группы",- пытался отгадать Яков. Но тот, кого он принял за Шахаева, пробормотал:

– Що ж, будем знакомы. Пинчук! - и повернулся к друзьям, лежащим на земляных нарах.- Какого ж биса вы лежите? Подойдите до хлопця! Це ж наш новый разведчик-подрывник. Вместо Вакуленка. Товарищ сержант!..

С нар сполз низкий, коренастый младший командир. Поняв, что это Шахаев, Яков доложил:

Накануне ухода разведчиков в тыл противника в генеральском блиндаже более часа шло совещание. К командиру дивизии были вызваны начальник разведки майор Васильев, лейтенант Марченко, сержант Шахаев и командир полка подполковник Баталин. Здесь же находился и начальник политотдела полковник Демин.

Генерал-майор Сизов, высокий, сухощавый, уже пожилой человек, с быстрыми выпуклыми глазами, внимательно выслушивал каждого. Он никого не перебивал - вот так же выслушивал он Акима там, в боевом охранении; по выражению лица комдива трудно было определить, доволен ли он тем, что уже сделано для выполнения предстоящей операции. Лишь в начале совещания генерал предупредил, строго взглянув на присутствующих: - Задание надо выполнять. Понимаете? - и, сделав паузу, кинул и сторону Васильева: - Докладывайте.

Последним говорил подполковник Баталин. Он получил приказ провести бой силами батальона левее того пункта, где разведчики должны были перейти линию фронта.

– Усильте батальон полковой артиллерией и минометами. Обратите особое внимание на организацию боя,- предупредил комдив и перевел взгляд на разведчиков.- Вы подробно докладывали о многих деталях - маленьких и больших. Но почему-то забыли сказать о главном - о людях, о солдатах, как они подготовлены к операции.- Сухое лицо комдива стало еще строже; из-под седеющих, сдвинутых бровей поблескивали быстрые черные глаза - теперь уж он совсем напоминал учителя, делавшего замечания своим ученикам.- В конце концов, солдаты... они будут решать дело. Марченко! - обратился Сизов к молодому офицеру, во всей фигуре которого чувствовалась стремительная готовность.- Забаров идет в рейд?

Новые ремни на лейтенанте беспокойно скрипнули.

Вечером разведчики выстроились у своего блиндажа. Ждали Пинчука. Он почему-то задерживался.

– Небось кресало свое потерял,- высказал предположение Семен.

Красный и вспотевший, Пинчук выполз из блиндажа. Встал в строй. Начал оправдываться:

– Мабуть, цилу годыну шукав...

– Что шукав-то?

Рано утром Демин поспешил к генералу. Комдив только что вернулся с наблюдательного пункта. Поздоровались. По лицу Демина генерал понял, что начальнику политотдела уже все известно. Шевеля седыми бровями, высокий и прямой, генерал, размышляя, говорил. Голос его был ровный, чистый:

– Мы окажемся близорукими начальниками, если допустим, что Баталин непогрешим... учиться ему уже нечему...

Начальник политотдела посмотрел на генерала с некоторым удивлением: ведь примерно о том же самом думал и он, Дeмин, идя к Сизову. Полковник сказал:

– Совершенно верно, Иван Семенович.- Он с минуту помолчал.- Я думаю, Иван Семенович, мы с вами в известной степени уже проявили эту близорукость.

Демину показалось, что последние его слова немного встревожили генерала. Сизов нахмурился. Демин, однако, повторил еще уверенней:

Третьего августа, с утра, где-то против Белгорода загудело. Разведчики выскочили из своего блиндажа, стали всматриваться в ту сторону, откуда катился ровный, встряхивающий землю гул. За лесом бурой стеной до самого неба встало облако пыли и дыма, и никак нельзя было понять, с какого берега реки поднималось оно. Эскадрильи наших бомбардировщиков неслись к этому облаку, исчезали в нем и возвращались уже другими маршрутами, обманывая вражеских зенитчиков. Иногда к ним пытались пристроиться тонкие и желтобрюхие, как осы, "фоккеры", но, отсеченные нашими истребителями, они поворачивали обратно. Обнаглев, летели над самой землей с отвратительным свистом, обстреливая из пулеметов повозки и машины. Наши войска открывали по ним яростный огонь и нередко подбивали. Охваченные пламенем, немецкие истребители врезались в землю и быстро сгорали.

Алеша Мальцев любил наблюдать за воздушным боем, забравшись на дерево.

– Товарищ, горит... горит!..- кричал он, вытягивая вперед правую руку, а левой обхватывая ствол дуба.- Сейчас врежется!..

– Где, где, Алеша? - бегал внизу Сенька.

Утром 5 августа гул в районе Белгорода неожиданно прекратился. Самолеты летели теперь в сторону Харькова и Богодухова. Солдаты поняли: на фронте произошло что-то очень важное и значительное. А в третьем часу дня пришло сообщение, что Белгород освобожден и советские войска движутся к Харькову и Богодухову.

Преодолевая отчаянное сопротивление врага, полки дивизии генерала Сизова неудержимо рвались вперед. Лишь на вторые сутки, вечером, комдив отдал приказ остановиться на несколько часов и привести войска в порядок. Надо было подвезти боеприпасы, накормить как следует бойцов, подтянуть тылы.

Немцы закрепились на трех высотах, господствовавших над местностью. Впереди этих высот, будто часовой, стоял древний курган. Разведчики еще днем выяснили, что на кургане засело десятка полтора гитлеровцев с одним ручным пулеметом. Об этом они сообщили в штаб.

А вечером генерал вызвал к себе Марченко. Подойдя к его окопу, лейтенант остановился. До него доносился разговор комдива с каким-то офицером, должно быть с командиром полка.

– Задержал вас потому, что так нужно, - звучал отрывистый голос Сизова. Можно зарваться. Приводите себя в порядок и двигайтесь дальше,

– Слушаюсь. Только...

Могучей, полноводной рекой, вышедшей из своих берегов, разлилось наступление. И ничто уже не в состоянии было остановить его. Едва отгремели жестокие бои за Харьков, а солдаты несли уже в своих сердцах новое. Задыхаясь в дорожной августовской пыли, они на ходу разговаривали друг с другом.

– Говорят, фашисты построили на Днепре вал.

– Свалятся и с этого вала.

– Однако ж трудно будет.

– На Донце было не легче.

Через три дня Наташа была уже в разведроте. Устроил это через штаб армии майор Васильев. Он же и привел Наташу к разведчикам.

– Вот ваш доктор. Наталья Петровна Голубева, - представил он ее бойцам. - По части санитарии обращаться к ней и слушаться только ее. Не грубить. Иначе заберу обратно.

Пока майор говорил, Наташа бойко смотрела на солдат, не скрывавших своего любопытства. Акима в роте не было. Он еще с утра ушел с лейтенантом Марченко на НП генерала получать какую-то задачу. Наташа смотрела на бойцов, искала глазами Акима. Это, конечно, заметил Сенька. Не отличаясь особым тактом, он громко сказал:

– Аким скоро вернется.

Девушка вспыхнула и сразу же заговорила о чем-то с майором.

Дивизия Сизова залегла в трех километрах от Краснограда, перед небольшим селением. Противник яростно отстреливался. По показаниям пленных офицеров, немцы стремились во что бы то ни стало удержаться на этом рубеже и сосредоточили для контратаки около двух десятков тяжелых и средних танков, а также восемь бронетранспортеров. Однако сведения, полученные от пленных, требовали подтверждения.

Поэтому генерал Сизов решил послать в село группу разведчиков. На этот поиск было отправлено отделение старшего сержанта Шахаева.

К полуночи, миновав рощу, разведчики вышли на опушку леса, где начинался наш передний край. Впрочем, переднего края в полном смысле этого слова здесь не было. Под таким названием обычно понимается: траншеи, ходы сообщения, окопы, пулеметные и стрелковые ячейки, дзоты, блиндажи, колючая проволока в несколько колов, минные поля и прочее. Тут же ничего этого не было. Бойцы лежали в неглубоких ячейках, наспех выкопанных саперными лопатами. Некоторые устроились - притом не очень удобно - в воронках от снарядов и бомб. Иные же просто лежали за какими-нибудь бугорками, не успев откопать для себя даже ячеек. В мертвенном свете месяца тускло светились покрывшиеся росой темно зеленые каски лежавших в беспорядке бойцов. Так вот в лунную ночь светятся арбузы на большом колхозном баштане. Изредка промелькнут две-три согнутые фигуры и тут же скроются, вслед им прогремит несколько звонких выстрелов.

Аким направился к длинному каменному строению - колхозной конюшне. Шахаев послал его туда попросить у стрелков проводника. Все двери конюшни были занавешены плащ-палaтками.

В одном конце конюшни стояли лошади. Аким их не видел. Но было слышно, как они жуют овес, всхрапывают, гремят недоуздками и обмахиваются хвостами. На другом конце на соломе храпели бойцы, должно быть ездовые из батальонных хозяйственных взводов. У изголовья спящих на перевернутых вверх днами кормушках горели стеариновые свечи. Одна свеча пригнулась, и жир стекал с нее прямо на густую черную шапку волос какого-то паренька, лежавшего в обнимку с карабином.

Неприкосновенный запас.

"Рамой" солдаты прозвали немецкий двухфюзеляжный самолет-корректировщик "Фокке-Вульф-189".

Адмимистративно-хозяйственная часть.

Куда тебя несет?

(нем.)

Назад!

(нем.)