Когда Амит взял топор, они испугались. Они всё поняли и повалились ему в ноги. Как собаки, лизали пальцы. Он нанес два удара, оглушая, а затем разрубил идолов на куски. Мертвые, они все еще напоминали людей, только тела их отливали не бронзой, а синевой. Куски Амит бросил в выгребную яму, и они сразу утонули, потому что были тяжелы, как камень. Потом Амит спустился к источнику и долго мылся ледяной водой. Назад, в хижину, он крался как вор, завернувшись в плащ: он стыдился, что у него больше нет идолов, и он идет по деревне как нищий или бродяга, как мальчишка, не начинавший жить. Другие поступают осторожнее. Шот своего старого идола закопал во дворе под пальмой и вечерами приходил посидеть на его могиле. А новый идол, желтолицый и надменный, прятался за плетнем и наблюдал, не собирается ли Шот откопать своего старого кумира.
Амит пришел в хижину и сел на циновку. Было очень тихо: никто не ругался, не кричал, доказывая правоту. Амит вспомнил своих идолов — толстый нос одного, обвислые щеки другого. Почему они так безобразны? Сначала он не замечал их уродства. А потому вдруг заметил. В тот день, когда ушла Сима. Сима… Она положила в корзину нехитрые пожитки и взяла за руку крошечного, похожего на ребенка, идола с белыми волосами старика. Сима уходила, а Амит не мог найти слов, чтобы ее удержать. От этой немоты все внутри клокотало. В ярости Амит схватил ком глины и бросил в спину Симе. От улицы их отделял высокий плетень, их никто не видел, некому было крикнуть: «Закон»! Но ворота вдруг отворились, и в щель протиснулась круглая бритая голова Ката. Амит замер: грязь перепачкала все покрывало Симы. Она могла закричать: «Закон» — а Кат — услышать… Идолы за спиною Амита пищали от ужаса.
— Неужели Амит швырнул в тебя грязью? — спросил Кат, облизываясь, как кот, и обходя Симу вокруг. — Почему ты не кричишь и не зовешь на помощь?
Идолы Ката, здоровые, мордатые, ввалились вслед за хозяином во двор. Они прыгали и плясали, предвкушая забаву. А идолы Амита спрятались под навес и дрожали от страха.
— Мне незачем кричать «закон», я сама упала в лужу, — прошептала Сима, а ее беловолосый идол заплакал.
