Одно имя ее: Вероника Кастро — заставляло многих откладывать свои повседневные дела и садиться к экрану телевизора.
Настоящая книга о героине известного телесериала.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
…Если взглянуть на город со стороны, не увидишь ничего необычного. Там, где когда-то был заброшенный песчаный карьер, нынче раскинулись такие же заброшенные трущобы, владения бедняков. Это — «затерянный город», скопище развалюх, Вилъя-Руин, как его называют здесь.
А в отдалении, но все-таки неподалеку — роскошные кварталы, откровенно кичащиеся богатством и чистотой.
И там, и здесь живут люди, чьи судьбы могут быть интересны нам хотя бы уже потому, что о них потом снимут картину, огромный телесериал, который ежевечерне будут смотреть в сотнях тысяч домов. И главную роль в нем сыграет актриса, популярность которой трудно преувеличить. Одно имя ее: ВЕРОНИКА КАСТРО — разве оно не заставляло нас кидаться к домашнему экрану, отодвигая в сторону все дела?
Таковы уж мы, телезрители, и простись с покоем тот, кого мы полюбим со всей страстью сердца, бьющегося все равно, в трущобах ли, в богатых ли особняках, — главное, сердца живого, живого и жаждущего сопереживать!
Только картину снимут потом, позже. А уже сейчас здесь живут и действуют люди, не думающие, что станут киногероями, любимыми нами или ненавидимыми…
ВОРОВКА
— Эй, кончай мухлевать!
— Это я-то мухлюю? Вот гляди — все по-честному. Тоненький бросил шарик. Точно бросил.
— Ну, видел?
— Да-а, ты сверху набрасываешь. Это не считается!
— Считается, считается. А ты завелся, потому что знаешь: все равно я выиграю.
В ЧУЖОМ САДУ
Услышав вопли и шум борьбы, мальчишки, притаившиеся за оградой в ожидании спелых слив, бросились наутек.
Теперь они сидели у совсем развалившейся хибары, за пустырем, и по-разному переживали случившееся.
— Давайте в шарики сыграем, — неуверенно предложил один.
— Лучше в футбол. В футбол же хотели! Если бы не Роза…
— Ты насчет Розы помолчи, Пирикин. Еще неизвестно, чем это для нее кончится.
А?
— Но ты же знаешь, что я об этом твоем желании думаю. Леонела для меня товарищ, и не больше. С ней хорошо в обществе… Я даже готов допустить, что она обворожительна. Но не для меня. Я не вижу в ней ни своей жены, ни матери моих детей.
— Вот это славно! Не зарекайся. Я уверена, что ты женишься на Леонеле.
— Заблуждаешься, сестренка.
— А вот увидишь.
— Забудь и думать.
ПОПУГАЙ РИКАРДО
Роза любила бывать на рынке. Деньги в доме водились редко. Но на прилавках было много такого, на что просто интересно было посмотреть. А за прилавками стояли в основном хорошо знакомые Розе люди, с которыми что поторговаться, что просто поболтать — одно удовольствие.
Сегодня Розе нужно было купить мясо, лук и чеснок. Но почему-то ее тянуло в другой уголок рынка, где продавались цветы. Обычно они не привлекали ее внимания. И то, что она вот уже пять минут стояла, любуясь тугой желтой розой, удивило ее саму.
— Черт, какая красивая, — сказала она сама себе. И подумала о том, что слово это было недавно сказано странным парнем, хозяином сада, сказано о ней, Розите…
Люди вокруг шумели, спорили. То и дело кто-нибудь из них кивал Розе, передавал привет Томасе, справлялся о ее здоровье, и Роза объясняла,.что у Томасы застарелая «ревма», а так — все ничего.
— Как поживаете, донья Фило?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПРИСТУП БУЙНОГО ПОМЕШАТЕЛЬСТВА
Пабло начинал всерьез надоедать Розе. Вот и сейчас, когда она, по старой памяти, решила погонять с соседскими ребятами мяч, он, подъехав на своем «джипе», поставил его так, что перегородил площадку, на которой шла игра. Сам Пабло, опершись об открытую дверь, тоже ограничивал и без того небольшое игровое пространство пустыря.
В который раз Роза по-хорошему просила его убрать автомобиль, но Пабло только ухмылялся, раздраженный ее отказом провести с ним вечер.
Роза азартно гнала мяч по пустырю, обходя одного за другим соперников и уже совсем было вышла один на один с вратарем, если бы не автомобиль Пабло, в колесо которого ткнулся мяч после ее обманного движения.
В запале Роза подскочила к Пабло:
— Так не уберешь машину? Ну, пеняй на себя!
ВОЗВРАЩЕНИЕ РИКАРДО
Уютный свет, негромкая музыка, не эта современная, шумная, а мелодичная, сопровождали их с Кандидой безмятежное детство, когда они в одинаковых платьицах бегали по роскошному саду… Уходить Дульсине не хотелось… От всей их тогдашней дружбы с сестрой осталась одна привычка надевать одинаковые платья с какой-нибудь мелкой деталью: поясом или платочком. Впрочем, теперь, должно быть, на сестре совсем другая одежда.
Уходить не хотелось, но, увы, пора! Дульсина мягко освободилась из объятий Федерико и поднялась с софы, на которой они сидели.
— Скорей бы наступил час нашей свадьбы! — мечтательно сказала она.
— Уже недолго ждать. — Он тоже встал и поцеловал ее. Перед самым ее уходом Федерико поинтересовался, что слышно о Рикардо. Дульсина рассказала, что Рикардо в Торонто, звонил, но Леонела, предупрежденная ею, ничего не сказала ему о том, что Кандида — в сумасшедшем доме. Зачем ему волноваться?
— Но когда он вернется, то обо всем узнает.
ВСТРЕЧА С РИКАРДО
Эрнесто не застал Розу дома, а узнав, что она опятJ дежурит у постели дона Анхеля, стал пенять Томасе:
— Простите меня, но вы попустительствуете Розе.
— По крайней мере, я теперь знаю, где она проводит вечера, — возразила Томаса, призвав в свидетельницы Хус-тину, зашедшую к ним и тоже не заставшую Розу.
— У этого ее хозяина куча денег — мог бы и сиделку нанять, старый хрыч.
Возражение Томасы, что дон Анхель не такой уж и старый, не прибавило Эрнесто хорошего настроения…
ПОТЕРЯ РАБОТЫ
Куколка появился в «Твоем реванше» позже, чем обычно. Он показался Сорайде несколько возбужденным, но старательно скрывающим это состояние. Перед тем как уйти от нее, он сказал, что в десять вечера у него какое-то важное дело. Сорайда подозревала, что дело это связано с Романом, которого она терпеть не могла.
Она так и сказала Куколке, когда тот вернулся:
— Не желаю больше видеть рядом с тобой этого твоего Романа.
К ее удивлению, Куколка только как-то криво усмехнулся:
— А ты его больше и не увидишь. Обещаю тебе.
ПРИМИРЕНИЕ
Торшер освещал лишь тот уголок гостиной, где сидели на диване Рикардо Линарес и Анхель де ла Уэрта. Они беседовали уже довольно долго и достигли согласия: у Розы Гарсиа были все основания так разговаривать с доном Анхелем, потому что было задето ее достоинство. Но, глядя на Рикардо, Анхель видел, что собеседника беспокоит еще что-то. И действительно, Рикардо, помявшись, вдруг сказал:
— Ты можешь быть со мной откровенным, Анхель? Твой сын, конечно, вел себя оскорбительно. Но не было ли в его словах какой-то доли правды?
— То есть?
— Может быть, ты и впрямь испытываешь к Розе нечто большее, чем просто симпатия доброго хозяина? Скажи честно, ты не влюблен в нее?
Анхель возмутился: как можно такое предположить?! При их разнице в возрасте!