Он не может быть слабым. Не имеет права. За ним его многочисленный род, его отряд, его долг перед угасающим другом и наследным принцем. Ничего личного. Никого родного. Он всегда знает, что делает. Он — ледяной клинок повелителя, холодный и бесчувственный, ему чужды сомнения и страсти. Он никогда не ошибается.
До поры до времени.
Пролог
Арман поправил плащ и решительно вступил на балкон. Как-то незаметно закончилась эта осень. И так быстро похолодало, в один, два дня: нависли над деревьями низкие тучи, слетели листья, и теперь ледяной ветер гонял по дорожкам мусор, терзал непривычно голые ветви и тоскливо как было… до жути. Вот и Миранис, наследный принц, лучший друг и единственный, пожалуй, в этом мире, с кем Арман считался, захандрил. Укутанный в такой же серый, как и эта осень, плащ, он ждал, стоя у перил, смотрел куда-то вдаль, на путающееся в ветвях краснобокое солнце, и даже не обернулся на осторожное приветствие.
И сразу же вырвался тревожный вздох: сложно с Миранисом. Раннее они были почти неразлучны, а в последнее время наследный принц звал редко. Может, все так же переживал после смерти лучшего друга, Этана, может, на что-то дулся, кто его поймет. Арман, как всегда, просто ждал. Знал, что когда будет надо, Мир позовет. И позвал же… только какой-то странной была эта встреча.
Ветер рванул полы плаща, прошелся холодной ладонью по волосам, закинул в душу семена тревоги. Поднял внутри голову зверь, почуяв неладное, пробежала по позвоночнику ледяная капля пота, и каждый шаг давался с трудом, будто Арман пробивался через загустевший вдруг воздух.
— Ты пришел, — прошептал Мир, и по его требовательному жесту Арман подошел ближе, настороженно застыл за спиной. Голос принца дрожал и сипел от слабости, неожиданно костлявые пальцы впились в перила, а плечи ссутулились. Что-то было не так, но что именно Арман пока понять не мог. — Спасибо.
Ветер пахнул горечью пижмы, тронул полы плаща принца и скрутил у стены ворох мусора.
1. Рэми. Конец
Этот клочок бумаги был ей дороже всего на свете. Всего несколько слов, которые давали силы жить дальше. Всего лишь пара строк, выведенных родным почерком, дающие надежду: «Дождись. Зима не успеет закончиться, как мы снова будем вместе». Никогда раньше она так не торопила время. Никогда так не ждала весны, с ее ручьями, запахом теплой земли, аурой пробуждения. Дайте боги… и тогда они будут вместе.
Жизнь в столице оказалась шумной и суетливой. Все куда-то спешили, бежали, а Рэми будто не мог догнать стремительность огромного города. Еще пару седмиц назад он наслаждался ленивой негой леса, а теперь… Много людей, много хлопот, со всеми и не управишься.
И плещется в душе море магии, перехлестывает через берега, стремится вырваться наружу. А выпускать нельзя.
И тянет закрыться в маленьком домике ото всех и вся, только бы не мешали… восстановить лад с самим собой. Привыкнуть. И к вдруг пробудившемуся дару, и к мучившему по ночами зову. Ну почему Мир не мог оставить в покое? Тянул, звал, будто и в самом деле имел на это право. Еще его слова о воле богов, об их узах, о предназначении. Начхать хотел Рэми на это самое предназначение. И на Мира с его горделивым дружком-Арманом. Ранее обходился без него и теперь обойдется!
