Вернувшись после долгих путешествий по Галактике, Иона Шекет не узнал родную Землю…
ДЕНЬ КАК ГОД
ВЕРНУВШИСЬ НА ЗЕМЛЮ ПОСЛЕ ДОЛГОГО ОТСУТСТВИЯ, Я отправился в расположение бывшей своей воинской части, хотя и пред полагал, что от старых построек не осталось даже фундамента. Ностальгические воспоминания, что поделаешь — им нужно один рал поддаться, чтобы они тебя перестали преследовать.
Каково было мое удивление, когда, подлетев на крыле со стороны Нового Тель-Авива, я обнаружил те же старые ворота, ту же подъездную аллею и прежнюю стоянку для наземного транспорта, где я в свое время держал машину, на которой добирался до базы. Мне даже показалось, что я вижу свою древнюю «субару», стоящую посреди новеньких двукрылых «миндо». Конечно, это был обман зрения, и часовой у входа встретил меня окриком:
— Эй, ты куда? А билет?
Военный билет я, помнится, сдал в комиссариат, когда ушел служить в Патруль времени.
— Билет нужно купить, — сообщил часовой. — Касса там, у стоянки.
ТЮРЕМНАЯ ИСТОРИЯ
ВЫЙДЯ ИЗ КАРАУЛЬНОГО ПОМЕЩЕНИЯ, Я ПОДНЯЛ ВЗГЛЯД на большое голографическое табло — схему расположения объектов на базе. По идее, тюрьма должна была располагаться где-нибудь в отдалении от стрельбища (зачем стрелять по своим, даже если это арестанты?), от столовой (чтобы запахи пищи не мешали осужденным думать о своей вине перед армией), и тем более, от казармы (нельзя же, чтобы заключенные слышали, как свободные солдаты проводят свое совершенно свободное время).
Не обнаружив на схеме значка с надписью «тюрьма», я принялся исследовать голограмму более методично, начав с левого верхнего угла, где значилось: «Стоянка для транспорта потенциального противника». Путешествуя взглядом слева направо и сверху вниз, я обнаружил еще «бассейн боевых действий», «ракетоноситель многофункциональный одноразовый» и какой-то «сходняк для многоориентированных солдат». Тюрьмы на схеме не было в помине, и я собрался было вернуться к майору Фрумкину за разъяснениями, но в это время рядом со мной остановился рядовой, необученный, негодный для активных действий (так было написано у него на воротнике рубашки), и сказал:
— Господин ефрейтор, что вы ищете, может, я смогу помочь?
— Тюрьму, — мрачно сообщил я, ожидая встретить в ответ взгляд, полный презрения или, что еще хуже, — жалости.
Однако рядовой, необученный и негодный, посмотрел на меня с таким явным восхищением, что я невольно смутился и, сам того не ожидая, объяснил:
