Сложность характера и многообразие достижений Петра Великого в сочетании с огромным количеством исторической литературы, освещающей каждый аспект его правления, превращают написание его короткой биографии в своеобразный вызов. В выполнении моей задачи большую помощь поддержкой и критическими замечаниями оказал мне профессор Рейнхилд Хэттон, редактор серии «Люди у власти» издательства «Темз и Хадсон», выпустившего в свет в 1978 году первое издание этой книги. Я также весьма обязан доктору Изабель де Мадарьяга, чье внимательное и компетентное ознакомление с рукописью весьма улучшило ее и усилило. За ошибки и несоответствия, которые могли остаться, несу ответственность я один. Хочу также поблагодарить миссис Н. Е. Уолш за ее искусный набор финальной части, за то истинное удовольствие, с которым я получал знания не только при подготовке этой книги, но и просто от пребывания в залах библиотеки Лондонской Школы Экономики в течение всей последней четверти века.

Изменения, сделанные для этого издания, незначительны. Кроме небольших чисто стилистических исправлений, я расширил и увеличил текст рядом работ, опубликованных после выпуска первого издания. Изменил также список литературы, включающий книги и статьи на основных западноевропейских языках, в частности на английском, исключены многочисленные ссылки в первом издании на большое количество литературы на русском языке. Я надеюсь, что эти две меры смогут сохранить список в разумных пределах длины и сделать его более пригодным для студентов и широкого круга читателей, для которых в первую очередь предназначена эта книга. Я благодарен доктору Хэмишу Скотту из Университета Сан-Эндрю, который первым предложил подготовить второе издание, и сотрудникам фирмы «Лонгман», чье согласие переиздать книгу означает еще одну ступень в долгом и плодотворном сотрудничестве.

Россия, где 9 июня 1672

[1]

года родился Петр, в некотором смысле уже была частью Европы или стремительно приближалась к этому. Однако еще очень многое разительно отличало ее от западных государств и народов. Будучи намного меньше, чем ей предстояло разрастись при Петре и его преемниках, Россия уже тогда занимала огромное пространство. С запада ее отгораживали от Балтийского моря принадлежащие шведам Финляндия, Ингрия и Эстония. Расположенная всего в 150 милях от Москвы мощная крепость Смоленск, из-за которой велась многолетняя борьба, только в 1654 году была окончательно отвоевана, а от Киева Речь Посполитая отказалась лишь в 1667 году. Не было выхода у России и к Черному морю, от которого ее отделяли сотни миль бескрайних степей, где владычествовали ногайские мусульмане и татары Крымского ханства, покоренного Оттоманской империей еще в конце XV века. Доступным оставалось только Белое море, где в конце XVI века был построен новый порт, но побережье на далеком севере почти весь год блокировалось льдом. На Кавказе, при всем ее возрастающем влиянии, Россия еще территории не имела. Тем не менее, стесненная неколебимыми европейскими границами, она сумела решительно выказать и серьезную силу, и настойчивое желание расширить свое пространство. В 1550-х годах Иван IV (Иван Грозный) сделал гигантский бросок вперед, завоевав Казанское и Астраханское ханства и установив таким образом контроль над всем судоходством по реке Волге. В середине 1580-х началось столь стремительное освоение и покорение Сибири, что уже к 1630-м годам русские искатели приключений сумели добраться до северного побережья Тихого океана. Так, задолго до рождения Петра его родина, хотя бы по размерам, сделалась настоящим гигантом, рядом с которым остальные государства выглядели карликами.

Эта громадная территория еще совершенно не обрабатывалась или почти не обрабатывалась, к тому же она повсеместно оставалась практически незаселенной. На севере, на огромных пространствах тундры и тайги, обитали одни охотники за пушниной с промысловиками, которые довольствовались только самым примитивным и ненадежным земледелием. Потенциальные возможности Сибири, заселенной в основном местными племенами, практически не использовались; таким состояние дел оставалось буквально до нынешнего века. Даже в Центральной России, то есть в землях, присоединившихся к Москве и составивших в дальнейшем основу будущей державы Петра, население было малочисленным, а уровень экономического развития, по западноевропейским стандартам, крайне низким. Трудно говорить о какой-либо точности при оценке общей численности населения; для второй половины семнадцатого века величина порядка 10–12 миллионов человек кажется наиболее правдоподобной. Наметились определенные признаки экономического роста. Начиная с XVI века, по мере укрупнения и большей объединенности внутреннего рынка, отчетливо просматривается неуклонная тенденция некоторых регионов к специализации местного производства. Так, железо выплавляли и обрабатывали на северо-западе и в окрестностях Тулы, к югу от Москвы; льняное полотно и холсты производили тоже на северо-западе, зерно — главным образом на равнинах средней Волги и к югу от Москвы; а соль добывали на побережье Белого моря, в районе Перми и в низовьях Волги. Но по-прежнему бросается в глаза совершенно неудовлетворительное использование громадных возможностей в целом.

С момента рождения Петр был вовлечен в сложную династическую и политическую ситуацию, изобилующую жестокими конфликтами между различными группировками и личностями. Его отец, царь Алексей, состоял в первом браке с Марией Милославской, представительницей не очень знатной семьи. От нее он имел не менее тринадцати детей, но только двое сыновей от первого брака, Федор и Иван, пережили его, оба были слабы здоровьем от рождения. Федор, хотя и официально признанный достигшим совершеннолетия в 1674 году, был настолько слаб, что все были убеждены: править он никогда не будет. Здоровье Ивана вызывало еще большую тревогу: почти слепой, слабоумный, он к тому же страдал дефектом речи. Шесть дочерей от этого брака также выжили, из них Софье суждено было проявить себя одной из наиболее замечательных личностей во всей российской истории. В результате первого брака Алексея семейство Милославских, до тех пор неизвестное и не имеющее значительных заслуг на государственной службе, достигло в течение ряда лет ведущей позиции при дворе, чем вызвало зависть и ненависть более древних и более знатных благородных домов. Однако все это было утрачено после смерти Марии Милославской в 1669 году и нового брака царя с Натальей Нарышкиной, представительницей довольно скромного дворянского рода. Петр был ее первым ребенком. В отличие от своих братьев он был энергичным и здоровым от рождения. Второй брак царя предоставлял возможность семье Нарышкиных увеличить свою недавно приобретенную значимость и влияние, как это ранее сделали Милославские, для удовлетворения интересов членов своей семьи. Таким образом, два клана образовали две соперничающие при дворе группировки или, по крайней мере, являлись их центрами. Было бы ошибкой, однако, думать, что они представляли собой политические партии с разными программами. Известно, что приемный отец Натальи Нарышкиной, Артамон Матвеев, возглавивший Посольский приказ в 1671 году, был одной из наиболее прогрессивных и прозападно настроенных фигур в России. Его жена была дочерью шотландского чиновника на русской службе. Его обширная библиотека, его интерес к театру, только теперь начинавшему укореняться в России, его живой отклик на новшества всякого рода — отмечают его как человека совершенно нетипичного для его класса даже в век ускоряющихся изменений. Однако идентифицировать семью Нарышкиных с прогрессом, а Милославских — с сопротивлением ему было бы сверхупрощением. Милославские, например, были более активными сторонниками, чем их конкуренты, польского и украинского влияния, которое, как отмечалось, было многообразным и наиболее важным по сравнению с остальными в России конца XVII века. Фракционная борьба велась скорее за положение и власть, а в конечном счете — за физическое уничтожение соперников, чем за политику или идеи.

Однако при Алексее, крепком, здоровом мужчине средних лет, соперники (несмотря на многочисленные прецеденты в более ранней истории России) на успех рассчитывать не могли и опасности стать серьезной причиной раскола не представляли. Его внезапная и совершенно неожиданная смерть в феврале 1676 года, когда ему было только сорок семь, открыла дверь для более чем десятилетней ожесточенной фракционной борьбы. Федор, вступив на престол, вернул ко двору своего дядю, Ивана Милославского, который был в течение некоторого времени фактически в изгнании, в качестве воеводы Астрахани, но всегда рассматривался как лидер фракции Милославских. Он сразу же сослал Матвеева, наиболее важную фигуру в партии Нарышкиных, в Пустозерск, маленький и удаленный город на далеком севере России. Однако позиция Нарышкиных в ситуации, подвергшейся такому сильному влиянию династических чаяний, была достаточно крепкой. Ничто не могло бы скрыть тот факт, что у них имелся несравненно лучший из двух законных кандидатов для воцарения. Федору оставалось жить не долго. В самом начале 1682 года стало ясно, что он умирает. Принципы, регулирующие последовательность восшествия на трон, в России были менее сложны, чем в большинстве западноевропейских государств; и не стоит сомневаться в том, что если бы Иван был в состоянии управлять, он, конечно, имел бы успех. Но беспомощный инвалид на царском троне ничего хорошего для страны не предвещал, особенно по сравнению с физически и духовно энергичным молодым Петром. Возможно, Федор в последние недели жизни серьезно рассматривал своего сводного брата как преемника, однако умер, так и не сделав этого. В любом случае, независимо от его выбора речь все равно зашла бы о регентстве. Иван, в свои шестнадцать лет, был совершенно неспособен управлять один, а Петр был в то время еще только девятилетним ребенком. Ситуация неизбежно предполагала доминирование над управлением или стороны Милославских, или стороны Нарышкиных. Смерть Федора в мае 1682 года сопровождалась легкой и полной победой последней группы. Так называемый Земский Собор (это было не более чем название, ибо его состав фактически ограничивался теми дворянами, которые оказались в тот момент в Москве) при существенной поддержке патриарха Иоакима выбрал Петра единственным царем. Матвеев был возвращен из изгнания. Посты в правительстве и положение при дворе, должности обильно посыпались на членов семьи Нарышкиных. Однако в течение нескольких недель эта победа была аннулирована в результате драматического и кровавого эпизода, в котором ведущая роль была сыграна полками одной из главных частей российского войска стрельцами (стрелок — воин, вооруженный огнестрельным оружием). Они были мощным корпусом, насчитывающим свыше 50 000 членов, сформированным во второй половине XVI столетия. Членство было наследственным, и стрельцы пользовались важными привилегиями, с тех пор как могли жить в своих собственных домах, предпочитая их казармам, заниматься торговлей и производить спиртные напитки для своего собственного пользования. Почти столетие после их создания они выполняли полезную функцию, действуя в военное время главным образом как пехота в поле и помогая гарнизонам российских городов. Однако в 1670-х годах их положение поколебалось, поскольку России потребовалось более современное вооружение, да и дисциплина в стрелецких полках заметно упала. Уже при Федоре они начали проявлять недовольство и угрожать бунтом. В некоторых полках разгорелись настоящие конфликты с полковниками, которые часто задерживали или присваивали зарплату стрельцов, наказывали их жестоко и зачастую принуждали работать в своих поместьях. Главнокомандующего корпусом, князя Юрия Долгорукого, они вообще ненавидели. Стрельцы в целом были глубоко враждебны к новшествам, иностранным влияниям и ко всему, что, казалось, угрожало их традиционному положению и привилегиям. Староверы, ожесточенные враги преобразований Никона, были многочисленны и влиятельны в своих общинах; это усиливало их глубокий консерватизм. Они также боялись и с подозрением относились к боярам, чья дисциплина и мораль, по крайней мере в Москве, чрезвычайно низко пали. В конце мая 1682 года пронесся слух, что Нарышкины отравили царя Федора и замышляют убить царевича Ивана, и многие поверили в это. Милославские, кажется, преднамеренно поощряли распространение этих слухов в надежде использовать стрелецкие полки и дезавуировать недавний взлет Нарышкиных. «Грозят большие бедствия, — писал голландский резидент, — и не без причины, мощь у стрельцов огромная и несомненная, и никакое сопротивление не может быть противопоставлено им. Их обида должна быть улажена так, чтобы избежать плохих последствий». Эта чрезвычайная ситуация завершилась в итоге нападением стрельцов на Кремль 25 мая. Царица Наталья вышла на Красное крыльцо, держа за руки Петра и Ивана и безуспешно пытаясь успокоить стрельцов, разговаривая с ними и предлагая желающим убедиться, что Иван все еще жив. Несмотря на все ее усилия, разыгрались ужасные сцены жестокости и в этот день, и в два последующих. Матвеев, сброшенный с крыльца во двор, был насмерть изрублен алебардами стрельцов. Несколько членов семьи Нарышкиных и ряд знатных бояр были убиты; несколько тел перетащили к Лобному месту, традиционному месту народных собраний граждан Москвы, и здесь разрубили на мелкие части. По всей Москве без разбора совершались убийства и грабежи, и не прекращалось это по крайней мере в течение недели. Правительство было беспомощно; у него не было в распоряжении никаких вооруженных сил, способных оказать сопротивление стрельцам или удовлетворить их требования. Результатом было то, что 26 мая Земский Собор, теперь еще более расколотый, чем несколькими неделями ранее, согласился, что Иван и Петр должны править совместно: Иван как «первый царь» и Петр как «второй». Реальная власть, однако, осталась у царевны Софьи, хотя почти доказано, что формально она никогда не провозглашалась регентом и ее указы издавались (по крайней мере сначала) от имени ее братьев — родного и сводного. В течение последующих семи лет эта замечательная женщина вынуждена была самостоятельно руководить правительством.

Точные причины русской кампании, которая началась весной 1695 года против порта Азов, в устье Дона, остаются неясными. В частности, вызывает сомнение то, что Петр сам сделал много для принятия решения атаковать турецкую крепость, поскольку он едва ли еще начал играть руководящую роль в управлении. Новая вспышка борьбы между русскими и турками, однако, не была неожиданной. Война между ними, хотя и находящаяся в состоянии затишья со времен второго неудачного похода Голицына против Крыма в 1689 году, все еще длилась… Крымские татары продолжали совершать редкие разрушительные набеги на русскую территорию; в 1692 году, например, они сожгли часть города Немиров на Украине и захватили значительное число пленников. Существовала реальная угроза того, что, если Россия не сыграет более активную роль в борьбе, ее союзники, император Священной Римской империи и король Польши, пренебрегли бы российскими интересами при заключении мира. Турецкое соглашение, заключенное летом 1694 года, начать переговоры с австрийцами и поляками вызвало у России страх оказаться отброшенной на низшую ступень в альянсе и даже, возможно, быть изгнанной с ожидающегося конгресса по заключению мира. Религиозное чувство и традиция, напоминающие крестовые походы, также составляли значительную часть подоплеки атаки на Азов; примечательно, что армия, захватившая его в 1696 году, шла под флагом, который почти полтора века назад несла армия Ивана IV, когда в 1552 году взяла большую татарскую и мусульманскую крепость Казань.

Спустя годы после потешных сражений Петр с энтузиазмом ухватился за шанс приобрести опыт в реальной войне. «Несмотря на то, что мы в течение пяти недель в последнюю осень практиковались в играх Марса в Кожухово, — писал он Апраксину, — без всякого смысла, разве что из развлечения, теперь это наше развлечение стало предвестником настоящей войны… В Кожухово мы шутили. Сейчас мы собираемся играть игру под Азовом»

[11]

. В показном чине сержанта артиллерии Преображенского полка (поразительное проявление его нежелания принять высокое звание в армии или на флоте до тех пор, пока он не почувствует, что действительно заслужил его в учении и в деле) он сопровождал армию, которая осаждала Азов с июля по октябрь. Эта кампания, однако, была полным провалом, который только частично скрашивался значительным успехом второй русской армии под командованием Б. П. Шереметьева, захватившей две турецкие крепости в устье Днепра. Обременительная система раздельного командования (совет из трех генералов, ни одно из решений которого не могло быть пущено в действие без согласия Петра), бросающееся в глаза отсутствие технических навыков в ведении осады и неспособность русских предупредить вход в город турецкого флота привели к разорительному и унизительному поражению.