Капитан Флэндри открыл глаза и увидел металлический потолок. Одновременно с этим до его сознания дошел монотонный гул и легкая вибрация, означавшие, что он находился на борту разгонявшегося космического корабля, идущего под гипердрайвом.

Он сел так резко, что голова пошла кругом от всколыхнувшейся алкогольной мути. Завалившись спать в комнате какого-то борделя в Катавраяннисе, он даже и не думал о том, чтобы в обозримом будущем покинуть город — не говоря уже о планете! А теперь…

По коже побежали мурашки, когда до него дошло, что корабль этот принадлежит не людям. Судя по размерам и форме предметов, они, несомненно, были изготовлены гуманоидами, но ничего похожего не могло быть создано в пределах Империи, да и, насколько ему известно, у ее соседей тоже.

Достаточно было одного взгляда на эту маленькую каюту. Койки обычные, на одной из них он прекрасно поместился, но постельное белье не из пластиковой ткани, а как будто — он наклонился, чтобы получше рассмотреть, — из какого-то растительного волокна, а одеяло из мха с длинным серо-голубым ворсом. Посреди комнаты — деревянные стол и несколько стульев, знавшие, судя по всему, лучшие времена — их украшали замысловатые резные орнаменты, совершенно незнакомые Флэндри — при всем его увлечении инопланетным искусством. То, как уложена металлическая обшивка, также указывает на…

Он снова сел на место. Голова шла кругом; стиснув ее руками, Флэндри попытался сосредоточиться. В висках стучало и во рту был отвратительный вкус, от спиртного такого обычно не бывало — во всяком случае от того, что он обычно употреблял. Теперь ему стало ясно, что сонливость одолела его подозрительно быстро, если же учесть, что девчонка была такой смазливой…

— Давайте поговорим начистоту, — сказал вождь варваров. — Вы пленник на военном корабле, который уже находится на задворках Империи, на расстоянии многих световых лет от Ллинатавра, и держит курс прямо на Шотлу. Шансов на то, что вас спасут, — никаких, снисхождение вы можете заслужить лишь собственным поведением. Сделайте из этого выводы.

— Можно спросить, почему вы выбрали именно меня? — в голосе Флэндри не было и тени враждебности.

— Вы благородного происхождения и являетесь офицером высокого ранга в имперской службе разведки. Это придает вам некоторую ценность в качестве заложника. Но в первую очередь нас интересует информация.

— Но я же…

— Я знаю, — в ответе прозвучало отвращение. — Вы типичный представитель своей опустившейся расы. Я достаточно долго следил за деградацией Империи, чтобы понимать это. Вы просто испорченный маменькин сынок, которого посадили на тепленькое местечко, где можно носить пижонскую униформу и играть в войну. Полное ничтожество.

Шотла оказалась во многом похожей на Терру — только чуть больше, чуть дальше от своего солнца, и три маленькие луны были расположены к ней ближе, что вызывало сильные морские приливы. Флэндри представилась возможность детально рассмотреть планету в телескоп — увеличительных экранов на корабле не было, — и он с тщательно скрываемым энтузиазмом ею воспользовался, пристально вглядываясь в очертания континентов на гигантском, величественно вращающемся среди звезд Диске.

Планета была еще сравнительно мало заселена, большую ее часть занимали девственные леса и равнины, и лишь изредка мелькали городки и деревни, лепившиеся у высоких стен феодальных замков. Большая часть промышленных предприятий находилась на других планетах, однако все крупнейшие военные базы размещались на самой Шотле и ее спутниках. Флэндри прикинул, что численность всех шотланов едва ли достигает миллиарда, даже если учесть всех тех, кто занят управлением звездными колониями. Впрочем, это не уменьшает исходящую от них угрозу. Массы слабоумных кретинов не только не дают никаких преимуществ Империи, но скорее от них можно ждать всяческих неприятностей.

Корабли Сердика перестроились, каждый из капитанов направился в свое владение. Флагман же приземлился на большом поле близ столицы, Ютагара. После помпезной, как обычно, церемонии встречи принц послал за Флэндри.

— Как ты теперь к нам относишься? — спросил он.

— Ваш народ мне очень импонирует, сэр, — сказал терранин, — не зря вы говорили мне о сильных и честных людях.

Игральные кости с грохотом разлетелись по столу и замерли. Принц Торрик незлобливо выругался и придвинул горку монет к Флэндри.

— Похоже, мне никогда не суждено выиграть, — засмеялся он. — Ты любимчик богов, терранин.

«Для раба у меня дела идут совсем неплохо, — подумал Флэндри. — Я становлюсь богатым».

— Удача улыбается слабым, ваше высочество, — улыбнулся он, — сильные в ней не нуждаются.

— В Тиэдгар эти титулы, — сказал молодой воин. Он был пьян; лицо его залилось краской от вина, вино лужицами растекалось по столу. — Мы с тобой стали хорошими друзьями, Доминик. С тех самых пор, как ты привел в порядок мои дела…

Невооруженному глазу война в космосе была едва заметна — лишь краткие вспышки излучения среди звездных скоплений, изредка — темный силуэт корабля на фоне Млечного Пути. Но адмирал Уолтон улыбался со сдержанным удовлетворением, получая весь объем информации через семантический интегратор.

— Мы добиваем их, — произнес он, — наша оперативная группа имеет двукратный численный перевес, не говоря уже о том, что они дезорганизованы и деморализованы.

— С кем мы сражаемся? — поинтересовался старший помощник Чанг.

— Точно не известно. Они разбились на такие мелкие группы, что невозможно понять, кто есть кто. Но, судя по донесению Флэндри, это должен быть — никак не могу запомнить его чудное имя — герцог Маркаграв со своим флотом. Он удерживает этот сектор и верен королю. Но не исключено, что это Келри, тоже враждебный Империи — но воюющий с Маркагравом и выступающий против короля.

— Клянусь солнцами, кометами и маленькими зелеными астероидами! — вырвалось у Чанга. — Похоже, что вся шотланская гегемония рассыпалась. Полный хаос! Происходит война всех против всех не на жизнь, а на смерть! Как ему это удалось?

Дверь позади резко распахнулась, и чей-то голос мягко проговорил:

— Добрый вечер, капитан Флэндри.

Он круто обернулся, рефлекторно хватаясь за станнер, — и уставился на ствол бластера. Тогда он медленно, не делая резких движений, опустил руку и напряженно замер; взгляд его скользнул с бластера на узкую шестипалую руку, державшую оружие; потом капитан внимательно оглядел высокое худощавое тело и сардонически усмехающееся лицо вошедшего.

Это было лицо гуманоида — тонкое, с ястребиным носом, золотистой кожей, с блестящими янтарными глазами под голубыми пучками перьев на месте бровей и с пышным хохолком блестящих синих перьев на узком лысом черепе. Существо было одето в простую белую тунику, в какие одевались представители его народа, — она оставляла открытыми когтистые, похожие на птичьи, ноги; однако на шее чужака висела сверкающая драгоценностями лента, означающая его высокое положение в обществе, а широкие плечи укрывал плащ, похожий на поток крови.

Но ведь все, все должны быть на празднестве, под присмотром… Флэндри сам проследил за этим. Как же могло случиться такое?..

Обычно у гигантских звезд бывает много планет, и Бетельгейзе, вокруг которой их вращалось целых сорок семь, не являлась исключением. На шести планетах обитали разумные коренные расы; и объединенные ресурсы этой планетной системы были весьма значительными — даже для тех, кто привык мыслить в масштабах тысяч звезд.

Когда в систему Бетельгейзе прибыли первые представители Терранской Империи — а было это без малого тысячу лет назад, — они обнаружили, что жители Альфзара уже освоили межпланетные путешествия и начали завоевание дальних миров — и этот процесс весьма ускорился после того, как они познакомились с технологией земного человечества. И тем не менее альфзарцы совсем не стремились к устройству гигантской империи по примеру Терры или Мерсейи, удовлетворившись господством над соседними звездными системами — им этого было достаточно для того, чтобы чувствовать себя защищенными. У них были отдельные стычки с неудержимо расширяющимися империями, но хитрые Сартазы — поколение за поколением — лишь извлекали выгоду из того, что их враги дрались друг с другом; а гигантские объединения, в свою очередь, находили целесообразным использовать Бетельгейзе как буфер между собой и как дополнительную защиту от варваров с окраин Галактики.

Однако растущее напряжение между Террой и Мерсейей в конце концов придало позиции Бетельгейзе первостепенную важность. Бетельгейзе располагалась как раз посередине между этими двумя империями, и, вступи она в союз с одним из противников, — это стало бы серьезным ударом для другого. Если бы договориться с Бетельгейзе удалось представителям Мерсейи, то это скорее всего оказалось бы последним шагом перед началом войны с Террой. А если бы Бетельгейзе вступила в альянс с Террой — позиции Мерсейи ухудшились бы настолько, что ей поневоле пришлось бы пойти на уступки.

И поэтому обе империи имели на Альфзаре представительства, убеждавшие Сартаза в правоте своего дела и выгодности союза. Давление оказывалось всеми возможными путями; обе империи не скупились на взятки официальным лицам, и Альфзар буквально кишел шпионами обеих сторон — они собирали любые крохи информации, трудясь для своих правительств, — которые мгновенно отказывались от этих самых шпионов, случись тем попасться.

Все это было, конечно, нормальной и естественной дипломатической жизнью — но, поскольку в последнее время положение стало слишком серьезным, Терранская Империя направила на Бетельгейзе двух своих лучших агентов, Флэндри и Элайн, чтобы они приложили все силы к убеждению Сартаза, узнали обо всех его слабостях и как можно энергичнее ставили палки в колеса мерсейцам. Элайн особо успешно действовала в среде представителей земного человечества, давным-давно осевших в системе Бетельгейзе и ставших ее полноправными гражданами; многие из них занимали серьезные посты в правительстве и в армии. И Флэндри…

В красном свете, заливавшем комнату, лицо Элайн казалось белым и напряженным.

— Нет, — прошептала она.

— Да, — мрачно возразил Флэндри. — Это единственное объяснение.

— Но телепатия… всем известны ее пределы… Флэндри кивнул.

— Да, структуры мозга различны у разных рас — настолько, что телепат вынужден выучивать для каждого конкретного случая новый «язык»… фактически этот язык свой у каждой личности, не владеющей телепатией, поскольку у каждого разумного существа — свой, отличный от других ход мысли. К тому же мысли возникают спонтанно, их «текст» нечеток. Но даже после такого изучения телепатия остается ненадежной, неустойчивой. Я никогда не позволял ни одному из наших телепатов изучать себя и поэтому считал, что я в безопасности. А тут… Херейон — очень старая планета. Те из мерсейцев, что подвержены суевериям, считают херейонитов колдунами. Но, конечно, они просто открыли какие-то свойства центральной нервной системы, о которых никто и не подозревает. В общем, ясно, что Айхарайх способен каким-то образом улавливать глубинную мыслительную структуру, общую для всех мыслящих существ. Я уверен, что он может прочитывать лишь поверхностные мысли, те, что непосредственно присутствуют в сознании. Иначе он бы уже знал о Терре так много, что Мерсейя давным-давно командовала бы Терранской Империей, как ей вздумается. Но и то, что есть, — достаточно плохо!

В конференц-зале установили огромный телеэкран и перед ним — ряды кресел для знатных альфзарцев. Бронсон потрудился также расставить вдоль стен охрану из людей, которым он доверял — длинные ряды сверкающей стали лат и бесстрастных голубоватых лиц; это были фигуры молчаливые и неподвижные, как колонны, поддерживающие высокий потолок.

Генерал нервно расхаживал взад-вперед перед экраном, без всякой надобности то и дело поглядывая на часы. На лбу генерала поблескивали капли пота. Флэндри сидел в небрежной позе; и лишь тот, кто хорошо знал капитана, мог заметить, что он весь — как туго закрученная пружина. Зато Элайн, похоже, совсем не интересовалась происходящим, полностью уйдя в собственные мысли.

— Если это не сработает, то, знаете ли, нас вполне могут и вздернуть, — заявил Бронсон.

— Должно сработать, — равнодушным тоном откликнулся Флэндри. — А если нет, то не один ли черт — вздернут, не вздернут…

Конечно, он слегка кокетничал: Флэндри слишком любил жизнь, несмотря на странную мечтательную задумчивость, иной раз овладевавшую им…

Тот убитый парень на заснеженной планете дал Флэндри первый ключ к разгадке. До этого он знал немного: чудовище сбежало с Конджумара на том, что осталось от его космического корабля после ядерного взрыва; этот остов разбитого корабля мог покрыть расстояние в двадцать световых лет, прежде чем его пилот погиб бы; но, возможно, он никогда и не пересекал траектории Спики в поисках пристанища.

Проблема — даже для Терранской Империи, которая насчитывала четыре миллиона звезд, — была в том, что пространство радиусом в двадцать световых лет заключало в себе неимоверное количество солнц, а значит, и солнечных систем с их множеством планет!

Флэндри начал действовать. Он разослал столько агентов, сколько можно было отвлечь от выполнения других работ — в приграничных провинциях ужасно не хватало людей, — а в этом случае речь шла о проведении расследования на всех подозрительных планетах в указанном радиусе. Конечно, это был пустой номер. Законы вероятности работали против них. Даже если бы они действительно попали на планету, где притаился беглец, он мог временно залечь на дно.

Флэндри ругался, отзывал своих людей на более срочные задания, и постепенно дело с монстром отошло на задний план. Но не забылось. Прошло два года. За это время он был послан к Бетельгейзе и научился сопротивляться телепатии. Его угораздило попасть в империю Мерсейи, где пришлось потратить массу усилий на интриги и шантаж, пока он не отыскал подходящую планету (необитаемый террестроид, приберегаемый в качестве охотничьих угодий для аристократов) и не добрался снова домой, между тем как Терранский космический флот тихо стал строить здесь свою передовую базу (Флэндри сильно интересовало: что, если бы подобное произошло в его собственной системе?). Он отправился в отпуск на Терру, получил приглашение на нескончаемый банкет, устраиваемый семейством Лионидов, провел там три впечатляющих месяца, но в точности не мог припомнить: то ли он соблазнил чью-то неверную жену, то ли она его. Во всяком случае, он был вынужден сражаться на дуэли, поддался соблазну, сулящему преждевременное получение чина контр-адмирала, и вновь принял назначение в провинцию Спики.

Таким образом, в конце концов он оказался на Брае. Еще два месяца назад здешний мир был более или менее независимым. Затем по военным соображениям было форсировано строительство новой базы в этом регионе. Постройка базы планировалась в другом месте, но Брае была предложена правителем провинции. Он считал, что для Брае будет полезно расширение торговли и усиление обороны. Браенский Верховный Собор, который в течение долгого времени сопротивлялся влиянию Терры, пытаясь поддерживать собственные традиции древней культуры и религии, отклонил имперское приглашение, хотя известно, что никто не волен отказываться от имперских приглашений. Его повторили. Снова последовал отрицательный ответ. Правитель провинции настаивал. Брае решила через его голову обратиться к самому императору. Правитель, не желая привлекать внимание к своему способу и методам правления, ввел в действие местные армейские подразделения.

Планета была в пяти парсеках от Брае. Третья в системе ничем не примечательного карлика класса F5, официальное название — Ньянза, она была колонизирована каких-то пятьсот лет назад, во время распада Галактического Содружества. В сферу влияния Империи вошла около ста лет назад, несколько попыток переворотов не увенчались успехом, сейчас здесь был только резидент, что свидетельствовало об относительном спокойствии в этом незначительном и мало посещаемом мирке. Население достигло десяти миллионов человек — вот и все, что содержалось в банке данных о планете Ньянза.

Он просмотрел все материалы после того, как установил личность убитого парня. Томас Умболу, девятнадцати лет, рожденный свободным член общины Джарново на Ньянзе, иждивенцев нет, личных обязательств нет, на верность кому-либо не присягал, религия — вариант христианства, рост 1,82 м, вес 84 кг, группа крови 0+. Его послужной список был чист, но и срок службы невелик — всего один год. Обычная перед зачислением на службу гипнопроверка показала отсутствие серьезных отклонений; но, конечно, это ни о чем не говорило с тех пор, как техника глубокого кондиционирования стала общепринята, превратившись лишь в дополнительную бюрократическую процедуру.

Флэндри взял скоростной флиттер и покинул Брае. Вынужденная праздность путешествия была достаточно долгой и остро напомнила ему, что он уже несколько недель не имел женщины. В обычное время он часто посещал гимнастический зал. Занятия навевали скуку, зато тело было в отличной форме, что не раз спасало ему жизнь и упрощало поиски партнерши для постели на таких нежных планетах, как Терра.

Когда робот-пилот доложил, что они приближаются, он стал переодеваться: униформа офицера разведки допускала разные вольности, и Флэндри пользовался этим больше, чем другие. После должного размышления он облачил свое длинное тело в павлинье-синюю тунику с белыми перекрещивающимися ремнями, навесил столько золотых шнуров, сколько допускали правила, надел красный шарф и подходящие пистолеты — нидлер, стрелявшие иглами, и бластер, переливчатые брюки и мягкие черные ботинки из натуральной бычьей кожи. Затем он набросил ярко-красный плащ на плечи, а на тщательно причесанную голову надел флотскую фуражку с крылышками. Обозревая себя в зеркале, он видел худое, загоревшее под кварцевой лампой лицо, серые глаза, волосы и усы темного шатена, прямой нос, высокие скулы — да, последняя плазмокосметическая операция сделала его лицо слишком красивым, но не переделывать же все снова. Он взял в рот сигарету, нашел наиболее элегантный угол наклона, закурил и пошел к своему пилотскому месту. Хотя его участия в пилотировании сейчас не требовалось.

Ньянза сверкала перед ним. Никогда в жизни он не видел более чистой и прекрасной синевы, перечеркнутой белыми облаками, содрогающейся от гигантских сполохов северного сияния. Он заметил две луны: меньшая была ближе, та, что побольше, — дальше. Он нахмурился. Где же материки? Его робот установил радиоконтакт, и на экране появился молодой человек с лицом европейского типа. На нем была рубашка с короткими рукавами.

Когда они достигли Зурийского Течения, вода, которая до этого была совершенно синей, окрасилась пурпуром и покрылась пеной, сверкавшей как снег.

— Здесь, за Железной Отмелью, течение поворачивает на север и уходит дальше, мимо Рифов Скорби, — заметила Тесса Хурн. — Это прибавляет нам несколько узлов скорости. Хотя нам ведь некуда спешить, не так ли?

Флэндри, прищурясь, глядел на здешний неправдоподобный горизонт через темные контактные линзы. Солнечный свет дробился и множился мириадами маленьких смеющихся волн.

— Видимо, цвет зависит от планктона, — сказал он.

— От планктоноподобных организмов, — поправила Тесса. — Мы не на Терре, капитан. Но, да — этим питается макрель, тем — рачки, а мы используем и то и другое. — Она указала рукой: — Вон там флаги с полосами Дилоло, поделенные на четыре части, это рыбачьи лодки принца Акуанта.

Когда они достигли Джарново, был прилив, и все скалы и постройки находились на несколько метров ниже поверхности воды. Корабль Тессы Хурн прокладывал путь между буями с пестрыми вымпелами к одному из стоящих на якоре плавучих доков. Там было полно людей: одни плавали, как дельфины, среди пришвартованных судов, другие лазали, как белки, по высоким мачтам. Рыба была выгружена, паруса починены, механизмы отремонтированы; сотня низких голосов распевала «Вай-о» под аккомпанемент флейты и барабана, а босые ноги отбивали ригадун. Флэндри заметил: стоило ему появиться, как всюду затихал гул голосов. Но он сошел вслед за Тессой с корабля, как только судно пришвартовалось.

Ньянзане никогда не расставались со своими аквалангами. Похоже, они сумели разработать более совершенную модель, чем те, которые Флэндри доводилось видеть прежде. Она состояла из прозрачного шлема и маленького приспособления с емкой батареей, которое носили за спиной. Способом электролиза это приспособление получало кислород прямо из морской воды и разбавляло его в нужной мере гелием, находящимся в емкости под высоким давлением. Регулируя давление каждого из газов, можно погружаться довольно глубоко.

Они плыли недолго. Плавать с аквалангом здесь было так же привычно, как на Терре ходить по мосту. Сквозь чистую зеленоватую прохладу Флэндри разглядел Джарново: город был большой — зыбкие силуэты погруженных в воду куполов и башен простирались дальше, чем он мог видеть. Кругом кипела работа: словно мошки, мелькали рабочие, выгружавшие с огромной грузовой подводной лодки тюки с сушеной морской травой в трубу склада; дети сновали среди мрачных шпилей и гротов кораллового парка; старик рассыпал зерна, приручая маленькую полосатую рыбку; мальчик и девочка плыли рука об руку сквозь океанское безмолвие.

Когда они добрались до длинного светлого помещения приемной Командора — наследного главы исполнительной власти Джарново, Флэндри был все еще так одурманен морем, вызывающей роскошью строго распланированных садов, что почти не обратил внимания на изящество галереи. Даже форма воздушного шлюза, через который они вошли, вписывалась в общую картину. Она тревожила сознание терранина непривычными контрастами ажура каменной резьбы и величественных масс, подобно контрастам самого океана.

Когда вода из шлюза была выкачена, воздушный поток обсушил их — мерцающую одежду Флэндри и гладкую кожу Тессы. Они вошли в аванзал, стены которого были украшены абстракциями героического характера. Миновав двух воинов с неизменными гарпунными ружьями, охранявших двери, они вошли через небольшой коридор в просторный круглый зал с рядами малахитовых колонн, увенчанный светлым куполом. Там уже находилось несколько ньянзан — представителей высшего общества. Они были разного возраста, самым молодым было около двадцати; на некоторых были только акваланги, другие были одеты в светлые рубашки и юбочки, наподобие шотландских; но чувство собственного достоинства окутывало каждого из них, как мантия. Тесса вышла вперед и четко отдала рапорт:

Вблизи, на фоне черного, кристально чистого неба, густо усеянного сверкающей россыпью звезд и незнакомых созвездий, Алтай был просто великолепен. Большую половину его Северного полушария и несколько поменьше — Южного — покрывали полярные снега. В лучах Красны заснеженные равнины казались розовыми, а льды мерцали голубым и зеленым холодным светом. Всю экваториальную область планеты занимали степи и тундры, поэтому из космоса казалось, что Алтай опоясан тропическим поясом цвета бронзы и тусклого золота. Тут и там вспыхивали серебром большие озера. Подобно Сатурну, Алтай окружали рыжевато-золотистые кольца, которые, переливаясь всеми цветами радуги, вращались вокруг экватора на расстоянии трех радиусов планеты, а чуть подальше медными монетками поблескивали две его луны.

Сэр Доминик Флэндри, капитан разведывательного корпуса космического флота Терранской Империи, с трудом перевел взгляд на мостик космического корабля.

— Теперь я понимаю, почему ее так назвали, — заметил он. — Алтай означает Золотой, на языке терранских колонистов этой планеты, во всяком случае, так утверждал бетельгейзианский торговец. Но Красна — совсем неподходящее название для этой звезды. Она вовсе не представляется красной человеческому глазу. Я бы сказал, что она скорее оранжево-желтая.

Синеватое лицо Залата, шкипера повидавшего виды торгового космического корабля, скривилось в гримасу, которая для существа его расы означала как бы пожатие плечами. Он был гуманоидом: плотное, безволосое существо вполовину человеческого роста, одетое в длинную кольчугу.

— Я сцитаю, как вы говорить, это — противопоставление. — Он говорил на английском с нарочитым акцентом, как бы показывая этим, что независимость системы Бетельгейзе — буферного государства между враждующими империями, Террой и Мерсейей — не означает ее изоляции от межзвездной культуры.

Город Улан-Балай был основан в давние времена в том месте, где широкие, но мелководные реки Зея и Талыма, питаемые полярными снегами, проложив свой извилистый путь на юг через степные просторы, впадали, соединившись, в озеро Рюрик. Во все времена небольшой город, в настоящее время он являлся единственным поселением людей на Алтае с числом жителей около двадцати тысяч. Правда, город всегда окружало кольцо лагерей скотоводов, которые приезжали сюда, чтобы поторговать, совершить религиозные обряды в Башне Пророка или просто пообщаться друг с другом. Их палатки и повозки словно стеной окружали внешние границы Улан-Балая, вплотную подступали к примитивному космическому порту, а дым их костров стелился на многие километры вдоль береговой линии озера с ярко-синей водой.

Однако при спуске капитан Флэндри проявил интерес отнюдь не к этим живописным деталям местного пейзажа. Потратив небольшую сумму на взятку, он сумел пробраться в кормовую башню к увеличивающему иллюминатору. Отсюда он увидел, что весь город опутывала, подобно паутине, сеть монорельсовых дорог, на которых, вне всякого сомнения, размещались установки для запуска тяжелых снарядов. Он увидел вполне современные и эффективные боевые машины, парящие в небе на своих антигравитационных пучках. Он увидел, что к западу от города ведется строительство казарм и укрытий для размещения бронетанковой бригады. Многочисленные танки и легкие самоходные машины уже патрулировали подступы к этому объекту. В центре города ему удалось разглядеть приземистое здание, в котором, по всей видимости, размещался генератор отрицательной гравитации, способный защитить весь город с прилегающими к нему окрестностями.

И все это — абсолютно новое.

И ничто из этого не поступило с заводов, контролируемых Террой!

— И скорее всего поступило, — пробормотал он, — от наших малорослых зеленых приятелей. Мерсейская база здесь, в буферном районе, выходящем флангом к Катавраяннису… Само по себе это не имеет решающего значения, но делает их позиции намного сильнее. И в конце концов, когда их силы здесь окажутся достаточными для нанесения удара, они нанесут этот удар.

Олег Ешукай, ха-хан всех племен, был крупнее, чем большинство алтайцев. Рыжеватая бородка удлиняла и без того продолговатое, резко очерченное лицо. В роскошном убранстве — пальцы рук усыпаны перстнями и золотыми кольцами, халат сплошь покрыт искусной вышивкой, а меховая шапка отделана серебром — хан производил впечатление человека, для которого вся эта роскошь не более чем уступка скучной и утомительной традиции. Рука хана, к которой Флэндри прикоснулся лбом, оказалась твердой и мускулистой. На ханской талии висел пистолет, имевший вид оружия, использовавшегося в деле. Они находились в комнате для частных аудиенций с задрапированными красной тканью стенами и старинной мебелью, в изобилии украшенной причудливой резьбой и инкрустацией. Здесь же стояли ультрасовременный бетельгейзианский речевой принтер и письменный стол с грудой наваленных на него бумаг.

— Присаживайся, — сказал хан и сам уселся на стул с короткими ножками. Открыв сигарницу резной кости и изобразив некое подобие улыбки, он произнес: — Теперь, когда мы избавились от моих придурковатых придворных, нам нет нужды вести себя, словно ты мой вассал. — Он достал из сигарницы надломленную недорогую сигару пурпурного цвета. — Я бы предложил сигару и тебе, но боюсь, что тебе от нее станет плохо. Наш обмен веществ несколько изменился: ведь тридцать с лишком поколений мы употребляли алтайскую пищу.

— Ваше величество очень великодушны. — Флэндри втянул дым собственной сигареты и устроился поудобнее, насколько это позволяла прямая спинка стула.

— Великодушен? — Олег-хан произнес смачное ругательство. — Ну уж нет. Мой отец в пятнадцать лет уже был вне закона и скитался по тундре. — Он имел в виду местный год, который был на треть длиннее терранского. Алтай находился на расстоянии примерно одной астрономической единицы от своего светила, но масса Красны значительно уступала массе Солнца. — В тридцать лет он собрал пятьдесят тысяч воинов и захватил Улан-Балай. Старого Тули-хана он выбросил обнаженным во льды Арктики, поскольку, как тебе известно, нельзя проливать ханскую кровь. Но он никогда не жил здесь. Все его сыновья выросли, как и он сам, в орде, в походных лагерях. Учились военному делу, участвуя в сражениях против Тебтенгри вместе с отцом, а в придачу изучали науки, учились читать и писать. Так что забудем о великодушии, орлук Флэндри. У меня не было времени научиться ему.

Терранин хранил молчание. Это, казалось, несколько обескуражило Олега. Он целую минуту курил, яростно вдыхая сигарный дым. Затем, наклонившись вперед, произнес:

Сутки на Алтае продолжались тридцать пять часов. Поселенцы привыкли к этому, а Флэндри умел подолгу не спать. Вторую половину дня он провел, осматривая Улан-Балай. Он задавал сопровождающим дурацкие вопросы, уверенный, что все станет известно хану. Длинный день приучил алтайцев принимать пищу четыре-пять раз в сутки. Флэндри кормили в домах вельмож из клана Ешукая, и во время этих застолий он постарался представить себя этаким молодым имперским повесой, который сумел упросить свое начальство направить его сюда, чтобы немного поразвлечься. Посещение одного из домов развлечений для приезжих кочевников должно было усилить это впечатление. К тому же заведение и вправду оказалось забавным.

После захода солнца шумные улицы города залили потоки мерцающего света от электрических фонарей. Подсвеченная Башня Пророка нависла над городом, как окровавленное копье. В искусственном свете стена с двухкилометровой надписью казалась белой, а буквы — черными. Два километра предписаний по суровому и аскетическому образу жизни.

— Послушайте, — воскликнул Флэндри, — ведь мы еще не были там! Может быть, зайдем?

Старший проводник, седовласый воин с задубевшей от ветра и мороза кожей, несколько замешкался.

— Нам уже пора возвращаться во дворец, орлук, — сказал он, — скоро начнется банкет.

Буртай вдруг замолчала, и он понял, что говорил на англике. Он понял также, что их пристрелят разве что при попытке к бегству. А сначала их допросят, и допросят с пристрастием! Он не знал, имеются ли здесь вмонтированные в стены микрофоны и подсматривающие устройства. Не знал, ведется ли наблюдение непрерывно или записывается для последующего просмотра информации утром. Полагаться на второй вариант было слишком рискованно.

Вскочив на ноги, он одним прыжком настиг Буртай. Она отреагировала с проворностью маленького юркого зверька, попытавшись ребром ладони нанести ему удар по горлу. Но Флэндри успел опустить голову, и удар пришелся по верхушке его черепа. В свою очередь он схватился за края воротника ее плаща и сжал руками ее шею. Предотвращая удар в солнечное сплетение, он придавил ее тяжестью своего тела. Большими пальцами она попыталась выдавить ему глаза, но Флэндри замотал головой, заработав несколько глубоких царапин на носу, который и без того сильно болел после только что полученного удара. Он вскрикнул, но не отпустил ее. Секундой позже она затихла и обмякла, тогда Флэндри развернул ее и заломил ее руку за спину. Девушка пошевелилась — придушенная чуть-чуть, она и сознание потеряла совсем ненадолго. Флэндри, словно любовник, зарылся лицом в спадавшие ей на плечи черные волосы. Они были теплыми, а их запах напоминал о лете. Найдя ее ухо, он почти беззвучно прошептал:

— Послушай, дурочка, неужели ты не понимаешь, что хан подозревает меня? Что стены здесь имеют уши? Теперь, чтобы уцелеть, у нас остался последний шанс — выбраться отсюда как можно быстрее. Возможно, придется похитить бетельгейзианский корабль. А пока я должен сделать вид, что арестовал тебя, чтобы усыпить их бдительность. Иначе они могут появиться здесь в любое мгновение. Ты поняла? Сможешь ты сыграть свою роль?

Ее тело напряглось, и он скорее почувствовал, чем увидел ее утвердительный кивок. Словно сжатая пружина лежало в его руках упругое молодое тело. Он, пожалуй, впервые в своей жизни встретил женщину с такой отличной физической подготовкой. Несомненно, Буртай Иванская прошла курс военной подготовки. Теперь это ей пригодится.

Вслух Флэндри с раздражением в голосе произнес: