Фантастические повесть и рассказы Глеба Анфилова.
Крылья
Степан Додонов всегда увлекался чем-то необыкновенным. И свои увлечения он довольно часто менял. Помнятся, он убил целое лето на подводные мотогонки, с них переключился на живопись люминофорами, а потом принялся экспериментировать с электродиффузионным генератором запахов, занимавшим почти половину его ванной комнаты. Переменчивость интересов сочеталась у нашего Степана с твердой верой в то, что сегодняшнее его увлечение — самое лучшее, самое полезное, самое нужное. Об этом он твердил при всяком удобном и неудобном случае, стремясь вовлечь в свои занятия побольше приятелей. Правда, оратором он был не блестящим. Мы чаще посмеивались над ним, чем принимали всерьез его идеи. Кипучий, неутомимый, но неотесанный, порой неосторожный, слишком восторженный и поспешный, Степан нередко служил мишенью для острот.
Вероятно, только Галочка Круглова, однокурсница Степана, не видела в нем ничего требующего улучшения. По ее мнению, Степан без своих странностей был бы вовсе не Степаном. Ну, а он платил Галочке той же монетой.
Во всяком случае, одна лишь Галя была допущена к секретной папке, хранившейся у Степана в тумбочке. Там были собраны аккуратно сложенные газетные и журнальные вырезки.
Первая из вырезок — фотомонтаж кадров научно-популярного кинофильма "Они почти живые". Фильм этот Степан смотрел раз десять, но снимки бережно хранил. Тут же очерк "Механохимические двигатели с биотоковым управлением" из журнала "Природа" и десятка полтора других научных статей со столь же мудреными названиями. Наконец, в папке лежала пространная газетная рецензия, в которой рассказывалось о выступлении шестирукого музыканта, игравшего сразу на рояле, аккордеоне и гитаре. Впоследствии Галя рассказывала, что в ту пору они со Степаном не пропускали ни одной гастроли этого, как писали в афишах, "современного будды". И в особый восторг ее спутник приходил после концерта, когда музыкант выдергивал из рукавов свои дополнительные хемомеханические руки и складывал их в чемоданчик.
До поры до времени Степан ограничивался тем, что копил свои заметки, читал их и перечитывал. Но когда в секретную папку перекочевала из "Вечерней Москвы" корреспонденция "Открытие спортивного клуба "Живые крылья", владелец папки потерял покой. Генератор запахов был заброшен. И пока мы разбирали его детали на карманные излучатели ароматов, Степан обивал пороги этого клуба.
В конце пути
1. КАТАСТРОФА
Около трех часов ночи двадцатого дня тридцать пятого месяца полета «Диана» неожиданно вошла в плотное облако антигаза. Раздался сухой дробный треск аннигиляции, который мгновенно усилился до верхней критической величины. Резкие сотрясения и вибрации оглушили и контузили Алексея. Непослушными, деревянными руками он успел лишь включить программу тридцатикратного ускорения и грохнулся ничком на амортизатор. Как взревели фотонные дюзы, он не слышал. А потом, когда антигаз остался позади, когда завизжал автомат исправления курса и вернулось сознание, он бросился к иллюминатору, ведущему в астрономический отсек, и понял, что произошло страшное и непоправимое. Погибла Вера.
Астрономический отсек взрывом пробило насквозь — все три слоя обшивки. Вдребезги разбился купол микроклимата над постелью Веры. В нагрянувшей пустоте космоса кровь его жены вскипела, чтобы тут же превратиться в лед. При тусклом свете уцелевшего электрического плафона была видна белесая пелена инея, покрывшего стены и пол. Сквозь зияющую дыру в отсек вошел холод внешней бездны. Холод абсолютного нуля.
Алексею был доступен единственный способ спасения от космического антигаэа. Способ простой и древний — бегство. Он знал одно: как можно скорее вырваться из предательской чуждой стихии антиатомов! Чем быстрее, тем надежнее) Но теперь, после катастрофы, пришла ужасная в своей неисполнимости мысль: если бы он включил не тридцатикратное, а двухсоткратное ускорение, может быть все обошлось. Он гнал от себя эту нелепую и к тому же запоздалую навязчивую идею. Ведь и он и Вера погибли бы; нет человека, способного выдержать такое ускорение вне антигравитационной камеры.
Веры нет! Он еще не уяснил до конца эту чудовищную действительность. Все вокруг было освещено вчерашним, еще теплым присутствием жены. Вот стульчик, который она выкрутила повыше, чтобы исправить закапризничавшее телеуправление; вот абажур, разрисованный ее маленькими руками, — домашний и милый.
Уже трижды «Диана» попадала в сгущения антигаза. Первый раз это произошло около двух лет назад, когда их корабль еще шел в эскадрилье. Событие вызвало у Алексея и Веры больше удивления, чем страха. Неожиданный грохот и мелкая дрожь корабля казались совершенно непонятными. Двигатели в тот момент не работали, никакой вибрации они вызвать не могли. Лишь по поведению внешних гамма-счетчиков, которые буквально захлебнулись от аннигиляционных фотонов, стала ясна природа явления.
2. ЗВОНКИ И ГОНГИ
Над пультом — двое часов. Левые — маленькие и по виду совсем обычные. Они отсчитывают зависимое время — естественное время этого маленького мирка, который называется «Дианой». Правые часы сложные и громоздкие. Встроенные в кибернетическую машину, они вычисляют и переводят в неравномерное движение стрелок независимое время — то, что должно течь на далекой Земле.
На левых часах — 18:40. Дрожащими скачками бежит секундная стрелка. Внизу цифры: 1070 день полета.
Циферблат правых часов разграфлен не на двенадцать, а на тридцать делений. Каждое из них — земные сутки. Стрелка ползет возле цифры 19. По середине циферблата окошки с числом земного года и названием месяца. Год 2080, месяц — январь.
В начале путешествия «Дианы», когда стрелки левых часов сомкнулись вверху циферблата, а в окошечке «дни полета» стояли нули, правые часы показывали: год 1989, июнь, 20.
Алексей вспомнил тот день.
3. ЧЕЛОВЕК — ЭТО ЦЕЛЬ
Он лежит на спине. Перед ним матовая ворсистая поверхность стены. Розоватый свет индикаторов пульта управления ложится отблесками на витки катушки электромагнитной тяжести.
Если опустить взгляд, видны узорные секции теллуровой батареи. А еще ниже глаза натыкаются на черный круг. Этот круг — иллюминатор астрономического отсека.
Хочется встать и подойти к иллюминатору. За ним — могильная темнота. Но если смотреть долго, то появляется еле различимый силуэт…
Все чаще наступали моменты, когда Алексея неодолимо влекло еще и еще раз заглянуть в иллюминатор астрономического отсека. Ни о чем другом не хотелось думать. Мысли застыли, они остановились на том дне, когда произошла встреча с антигазом.
Изменилось даже представление о времени. Раньше они с Верой считали дни с момента поворота, когда «Диана» дошла до вершины своего прыжка в разведывательном рейсе и повернулась лицом к Земле. Теперь началом времени стала катастрофа.
4. ТЬМА
Нет, далеко не все свои мысли Алексей выговаривал вслух. Память о Вере была молчаливой и затаенной, так же как неутихающая боль вверху спины. Ничего не прошло. Изменилось лишь отношение к себе.
Алексей все время помнил, что астрономический отсек открыт, что перед входом в Солнечную систему его необходимо закрыть. Иначе в отсек попадет пыль, а при влете в земную атмосферу — горячий воздух.
Закрывать отсек придется снаружи и для этого необходимо снова выбраться в космос. Сделать это надо незамедлительно. В последующие дни будет много дел, связанных с посадкой. Кроме того, Алексей знал, что он очень возбужден и хотел воспользоваться этим преимуществом, которое могло оказаться временным. Он чувствовал, как в глубине организма, где-то под броней наигранной бодрости, копится развитие его непонятной болезни.
Казалось бы, выход в космос не выглядел чрезмерно трудной задачей. Алексей это делал много раз. Тревога его была вызвана не логически осознанной опасностью, а скорее обострением подсознательного инстинкта самосохранения, темным предчувствием чего-то недоброго, ждущего его за бортом звездолета.
Он тщательно подготовился к выходу. Выключил торможение, ибо с корабля, резко замедляющего полет, выход в космос невозможен. Зажег прожекторы наружного освещения «Дианы».
5. ДЕРЖИСЬ, СЫНОК!
Надо обязательно нащупать третью кнопку слева… Третью кнопку слева… А-а-а… Больно спину… В темноте ничего не видно. Нет, не в темноте, а в слепоте…
«Я должен найти третью кнопку слева. Слева…»
Алексей поднялся было перед пультом на колени, но боль опять сковала его. Он обмяк, повалился на бок и заскрежетал зубами. Очень больно…
Снова слышится в отсеке слабый голос: «Нажать кнопку…»
Он пытается выполнить приказ, данный самому себе.
