Об эстетическом отношении Лермонтова к природе

Анненский Иннокентий

В однотомник И. Анненского, замечательного поэта, критика и переводчика, вошли лучшие его стихи, критические эссе и статьи, посвященные творчеству Пушкина, Лермонтова, Гоголя и других известных писателей, а также три статьи о Шекспире, Ибсене и Гейне.

Милостивые государи! Речь моя посвящена памяти Лермонтова. На школе лежит долг хранить и поддерживать память о родных поэта. Неблагодарность есть недостаток самосознания. Для русской школы имя Лермонтова не только одно из немногих классических имен, но и неотразимо симпатичное имя. Есть в лермонтовской поэзии особенное, педагогическое обаяние: ей одной свойственна та чистота, почти кристальность изображения, какую мы встречаем в пьесах «Ангел», «Три пальмы», «Молитва», «Ветка Палестины». Боденштедт сказал, что если бы от Лермонтова осталась одна только «Песня про купца Калашникова», этого было бы довольно для его славы;

[1]

я убежден, что если бы от нашего поэта остались только эти четыре стихотворения, без которых теперь не обходится ни одна хрестоматия, то русская школа все-таки поминала бы его имя с почетом и благодарностью. Говорить о Лермонтове всего естественнее в эти дни, когда память о нем ожила среди нас, благодаря пятидесятилетию со дня его смерти, и сотни тысяч книг с его именем, портретом, стихами хлынули по всей России такой благодатной волной.

Приемы современной истории литературы неблагоприятны для эстетического изучения поэзии. Как ни важна биография поэта, но в ней, к несчастью, минуты, «когда божественный глагол до слуха чуткого коснется»,

[2]

тонут в тех годах, когда «меж детей ничтожных мира / Быть может, всех ничтожней он».

[3]

Крупнейший представитель исторического метода Тэн,

[4]

этот натуралист от литературы, порвал с эстетикой и почти уничтожил самый термин «поэзия»: он вдвинул поэтов в ряды литераторов. Еще дальше от поэзии как искусства отвлекает работающих сравнительный метод: тут все силы направлены на исследование сюжетов и мотивов, на литературные влияния и заимствования литература изучается экстенсивно. Третье новейшее направление, так называемое научно-критическое, ставит себе задачей познать писателя и его произведения на основании влияния его на общество — здесь поэзия уже совсем сошла с подмостков и вместе с литературой низведена на степень

Для меня поэзия — прежде всего искусство. В этом ее обаяние, неувядаемость ее славы и ее трагизм.

Поэты — люди особой породы.

Комментарии

Впервые: РШ, 1891, № 12, с. 73–83. Статья прочитана на годичном акте в коллегии Павла Галагана в Киеве 1 октября 1891 г. Автограф неизвестен. Не полностью сохранившаяся копия статьи (рукой В. И. Анненского-Кривича): ЦГАЛИ, ф, 6, оп. 1, ед. хр. 118 — обрывается на фразе: «Если из 43 описаний в его поэмах дневных меньше, чем ночных и вечерних…». Разночтений с опубликованным текстом статьи нет. Печатается по тексту журнала. В этой статье Анненский обращается к творчеству Лермонтова впервые и словно намечает путь к более поздним статьям: «Символы красоты у русских писателей» и «Юмор Лермонтова». Конспективный набросок статьи о Лермонтове, сохранившийся в черновиках Анненского (ЦГАЛИ, ф. 6, оп. 1, ед. хр. 189), возможно, представляет собой промежуточное звено между первой и последними его статьями, посвященными творчеству Лермонтова. Датировать этот набросок, к сожалению, не представляется возможным. Этот набросок — один из неосуществленных, но весьма интересных замыслов Анненского. Наиболее существенные тезисы чернового наброска: «Ранняя склонность Пушкина к объектированию своих настроений и к разнообразию и живости картин. Лермонтов сильнее субъективностью, лиризмом Сравнение объективно-художественных изображений „Кавказского пленника“ с лириче скими картинами природы в „Демоне“, которые то соответствуют дикой и мрачно? фигуре Демона, то нежной красоте Тамары (картина Грузии) (л. 1, 1 (об.)) Поэзия, как она представлялась Пушкину („Эхо“) и как понимал ее Лермонтов („Кинжал“) (л. 1 (об.)).

Лермонтов в наиболее зрелых своих произведениях „Герой нашего времени“, „Валерик“, в своем любимом „Демоне“ останавливается на неразрешенном диссонансе (л. 1 (об.), 2).

„Герой нашего времени“ — высшее, совершеннейшее произведение Лва и одна из самых умных книг в нашей беллетристике.

Роман, конечно, представляет поэтическое самопризнание.

Параллель между Лермонтовым и Печориным. Печорин — это Лв, во многом идеализированный (л. 4 (об.)).