В телевизионном расследовании «После смерти» («5-й канал Санкт-Петербург») среди прочих причин ленинского ухода в мир вульгарного идеализма рассматривался и сталинский яд. Лев Лурье с каким-то подозрительным задором рассказал о том, что Ленин Сталину не доверял, даже боялся. И вообще Сталин хамил Наденьке, вследствие чего у Ленина со Сталиным возникло глубокое недопонимание и непреодолимый конфликт. А как результат — отравление вождя и расчищенный путь наверх, к власти. Для убедительности таких утверждений было помянуто и политическое завещание Ильича. Странно только, что историк Лурье даже не оговорился, что в качестве источника ядовитой версии взяты воспоминания Троцкого, написанные им в период изгнания в ажиотаже информационной войны со Сталиным. Но дымов без огней не бывает, как не бывает и политической жизни без яда.

Яд был.

Точнее, была тема яда. Ее озвучил Ильич после первого инсульта: неправильно, товарищи, получится, если мировой пролетариат запомнит своего вождя в таком мелкобуржуазном виде. И все. Потом Ильич оклемался и эффектных фраз более не произносил. Не произносил и после второго инсульта. Зато после третьего инсульта, когда стало ясно, что дело швах, он все же обратился к Сталину с просьбой дать ему беспощадного яду.

Странно только, почему — к Сталину, а не, допустим, к Наденьке. Сталин тогда в лидирующую пятерку не входил, и по ранжиру ему вождей травить не полагалось. Если ж это был знак полного доверия, типа Сократ просит Алкивиада поднести чашу, тогда должен наличествовать фактор беззаветной дружбы, а нам говорят «не доверял и боялся». Так что разобрались бы сами для начала, прежде чем в эфир выходить.

А разобраться есть в чем.