«Однажды в Финляндии я сидел на берегу Ладожского озера с крестьянским мальчиком. Человек среднего возраста прошел мимо нас, и мой маленький компаньон встал и с великой почтительностью снял свою шапку. Я спросил его после: «Кто был этот мужчина?» И с особой серьезностью мальчик ответил: «Это учитель». Я снова спросил: «Он твой учитель?» — «Нет, — ответил мальчик, — он учитель из соседней школы». «Ты знаешь его лично?» — настаивал я. «Нет», — ответил он с удивлением… «Тогда почему ты приветствовал его так почтительно?» Еще более серьезно мой маленький компаньон ответил: «Потому, что он учитель»

[1]

. Этот небольшой сюжет из очерка Н.К.Рериха «Гуру — Учитель», пожалуй, наиболее точно выражает его отношение к Учителям, сыгравшим в жизни Мастера огромную роль.

Сохранился документ, удостоверяющий, что Николай Константинович Рерих родился в Петербурге в 1874 году 9 октября (27.09 по ст. ст.) в семье нотариуса Константина Федоровича Рериха и жены его Марии Васильевны. С учителями Рериху повезло. Он учился в одном из лучших учебных заведений тогдашнего Санкт-Петербурга — гимназии К.Мая. Его первые наставники, отдававшие ученикам весь жар своих сердец, показывали образец высоконравственного отношения к своему делу. Своим примером они помогали Рериху формировать его высочайшие качества, которым Мастер был верен всю жизнь, — глубокое сознание личной ответственности за всё, что ему приходилось делать, и личного долга, который возлагался на него жизнью.

О своих учителях Н.К.Рерих пишет с удивительной теплотой и сердечностью. «Сами мы, вспоминая школьные и университетские годы, особенно приветливо оборачиваемся к тем учителям, которые преподавали ясно и просто. Безразлично от самого предмета, будет ли это высшая математика или философия, или история, или география — решительно все могло находить у даровитых преподавателей и ясные формы»

[2]

.

После окончания гимназии он одновременно учился на юридическом отделении Петербургского университета и в Императорской Академии художеств. Уже будучи студентом, Рерих общался со знаменитыми деятелями культуры — В.В.Стасовым, И.Е.Репиным, Н.А.Римским-Корсаковым, Д.В.Григоровичем, С.П.Дягилевым, А.Н.Бенуа, А.А.Блоком и др. В этот период Н.К.Рерих занимался археологическими раскопками, писал первые литературные труды, создавал живописные работы. В 1897 году дипломную работу Н.К.Рериха «Гонец» приобрел для своей галереи Третьяков.

Огромное влияние на нравственное и вообще творческое развитие молодого Рериха оказал А.И.Куинджи, у которого он учился в Академии художеств. «Я вспоминаю, — писал Н.К.Рерих, — в самых возвышенных словах о моем учителе, профессоре Куинджи, знаменитом русском художнике. История его жизни могла бы заполнить самые вдохновенные страницы биографии для молодого поколения. Он был простым пастушком в Крыму. Только последовательным, страстным стремлением к искусству он был способен победить все препятствия и, наконец, стать не только уважаемым художником и человеком великих возможностей, но также настоящим Гуру

Н.К.Рерих не только постоянно совершенствовался, учился у своих учителей, но и, будучи прекрасным педагогом, воспитателем, помогал учиться другим. Вместе с Е.И.Рерих он воспитывал своих сыновей — Юрия и Святослава, научные и художественные достижения которых вошли в золотой фонд мировой культуры прежде всего благодаря тому, что Николай Константинович сумел привить сыновьям чувство благоговейного отношения к Красоте, воспитать их людьми высокой культуры. Это очень важно. Но не менее важно и то, что сыновья Н.К.Рериха обладали высочайшими человеческими качествами. А это в значительной мере была заслуга Рериха — отца и учителя.

Помимо сферы семейного воспитания дар педагога проявился у Н.К.Рериха на общественном поприще. Он принимал самое деятельное участие в воспитании молодежи, проблемам которой посвятил ряд своих работ. Одна из этих проблем заключалась во взаимоотношении поколений. Старшие, говорил Рерих, много сетуют и нападают на молодежь за то, что она предпочитает танцы, избегает лекций, не хочет читать. Молодежи выдвигаются и другие обвинения. Но если, полагал Рерих, задуматься о причинах всего этого, то значительную долю ответственности за нравственное состояние молодежи должно взять на себя старшее поколение. Рерих всегда верил в молодежь и старался её приободрить и поддержать. В молодежи он видел прежде всего устремленность к высоким человеческим задачам. Несмотря на огромные трудности, с которыми сталкиваются многие молодые люди, они находят в себе силы утверждать добрые вехи. Это ли не чудесные ростки нового, которые Николай Константинович своим зорким взглядом подмечал, находясь в гуще жизни и общаясь с молодежью. Особенно ценил Рерих у молодежи устремление к высокому качеству труда, которое, по словам Рериха, чаще обнаруживается у трудящейся молодежи, встречавшейся его семье больше, чем молодежь обеспеченная и богатая. Поэтому Рерих ратовал за серьезное отношение к молодежи, за то, чтобы доверять ей и вовлекать её в ответственные дела. Особую роль в работе с молодежью Рерих отводил учителю. «…Образуйте народного учителя, — писал Николай Константинович, — Дайте ему сносное существование. Зовите молодежь сотрудниками во всех делах. Покажите молодым красоту творчества»

Жизнь и труд учителя Н.К.Рерих знал не понаслышке, так как более десяти лет работал директором Рисовальной школы Императорского Общества поощрения художеств в Санкт-Петербурге, а также преподавал в других учебных заведениях. Коллеги и ученики всегда уважали и любили Николая Константиновича. Так было и в Рисовальной школе. Рерих смог направить её работу так, что Школа стала пользоваться большим авторитетом и у молодежи, стремящейся получить художественное образование, и у художественной интеллигенции Санкт-Петербурга, лучшие представители которой работали в Школе. У Н.К.Рериха были свои педагогические принципы, которые он твердо и настойчиво проводил в работе с начинающими художниками. Главным он считал воспитание у них творческого мышления и ответственности за качество труда. Рерих был очень требовательным педагогом. И он имел на это моральное право, так как проявлял высокую требовательность в первую очередь к себе. Эти качества Рериха наряду с преданностью, признательностью и любовью к Учителям позволяли ему неуклонно восходить по пути подвижнического строительства.

Везде, где бы Рерих не сотрудничал, он становился особым духовным магнитом, притягивавшим к себе интересных, талантливых людей. Н.К.Рерих обладал удивительным даром — объединять близких по духу людей ради Общего блага. В единении он видел залог успешной творческой деятельности сотрудников, к которым подходил с очень высокой нравственной меркой. Это и сердечное доверие, и широкое добротворчество, и самоотверженная любовь к культуре, и преданность ей и многое другое, что необходимо человеку для его совершенствования. Когда люди, стремящиеся соответствовать этому идеалу, находят друг друга, возникает содружество, называемое Рерихом очагом добротворчества. «Содружество — какое милое и сердечное слово, — пишет Николай Константинович. В нем есть и от взаимопонимания, и от взаимоуважения, и от сотрудничества. Значит, именно в нем, в слове — содружество — заключается самонужнейшее. Не может жить содружество, если люди, сошедшиеся в нем, не знают, что такое взаимная помощь, не понимают, что есть самоусовершенствование»

Эти прекрасные слова так хорошо ложатся на сердце потому, что действительно в содружестве человек может найти наинужнейшее. И причина в том, что содружество зиждется на внутренней духовной дисциплине сотрудников. Они поддерживают друг друга не только среди трудностей, но и в радости. При этом у них совершенно отсутствует зависть и злошептание, так часто встречающиеся в формальных обществах. Содружества могут составить оплот истинной государственности, ибо содружники принимают естественную иерархию, лежащую в основе подлинной государственной власти. Энергия содружеств направлена на созидание, у них ничего нет от разрушения. Содружество не должно быть отвлеченным, оно всегда имеет конкретные цели и действует в соответствии с ними. Взаимоотношения между содружниками должны быть свободными, благожелательными и основанными на сердечном доверии. В служении человечеству, по словам Рериха, заключается долг «содружников». Оно тем более радостно, что осуществляется и на пользу ближнему. Только тогда содружество будет жизненным. Таким Н.К.Рерих представлял себе содружество. Оно было для него идеалом будущих человеческих отношений, к осуществлению которого он призывал своих ближайших сотрудников.

Уже многое было сделано Рерихом в России. Но ещё больше ему предстояло сделать за пределами Родины, которую Николаю Константиновичу пришлось покинуть незадолго до революции. По рекомендации врачей в 1916 году Рерих вместе с семьей выехал в Финляндию и поселился в тихом городке Сердоболь, а чуть позже на берегу Ладожского озера. Климат Финляндии был благотворен для Рериха. Предполагалось, что после выздоровления Николай Константинович возвратится в Санкт-Петербург. Но этого не произошло, так как в 1918 году Финляндия отделилась от России и через некоторое время граница оказалась закрытой. Так начался новый и очень важный период в жизни Рериха.

Жизнь Рерихов на берегу озера внешне протекала тихо и размеренно. «Ладога, — пишет Л.В.Шапошникова, — раскрылась перед ними во всей своей удивительной и неповторимой красоте. В ней были мягкость и суровость, от нее веяло глубокой древностью и той чистотой, которую дает извечное сочетание воды, скал и сосновых лесов. Над огромным, похожим на море озером вставали пурпурно-оранжевые восходы и полыхали алые закаты. Вода вбирала щедрую голубизну неба и насыщалась ею. Ветер гнал по небу облака, причудливо менял их формы, и казалось, что это не облака, а причудливые видения, проплывающие над озером и землей. Видения, в которых заключено что-то особое, как будто они несли весть откуда-то издалека и пытались её передать в неожиданных символах и фигурах»

[17]

.

В то же время, несмотря на внешнее спокойствие, в сознание Н.К.Рериха всё более входило предчувствие каких-то значительных перемен, в ожидании которых протекал каждый день его жизни. Но Рерих не просто ждал, он напряженно работал. В картинах, написанных в тот период, Рерих выразил свое внутреннее состояние — ожидание чего-то нового и значительного: «Ждущая», «Ждут», «Вечное ожидание», «Ожидают на причале». Ожидание каких-то важных событий было мучительным и почти непереносимым ещё и потому, что Николай Константинович всё явственнее ощущал знаки будущих перемен. Переживания и размышления Н.К.Рериха нашли отражение в его стихах, содержащихся в трех циклах: «Знаки», «Вестник», «Мальчику». На первый взгляд стихи кажутся какими-то необычными, выражающими, быть может, сказочный мир северной природы и очень непростые внутренние состояния самого автора. Но вместе с тем в этих поэтических циклах Рерих осмысливал глубочайшие философские проблемы, которые были актуальны прежде всего для самого Рериха. Из-за недостатка места попытаюсь дать лишь общую характеристику поэтического творчества Мастера. В поэзии Рериха по существу содержится все его миропонимание, но взятое не как готовый набор или система положений, а проявленное как процесс духовного становления и развития мыслителя.

Поэтические циклы были созданы Рерихом в период 1911–1921 годы, в значительной мере совпадающим с тем этапом жизни Николая Константиновича, когда формировалась и определялась его духовная сущность, как мыслителя, художника и культурного деятеля. П.Ф.Беликов дает очень емкую характеристику этой грани духовной эволюции Н.К.Рериха: «Отвечая на некоторые вопросы по поводу книги «Цветы Мории», С.Н. (Святослав Николаевич Рерих —

Задачи эти касаются перехода человечества на более высокий уровень развития. И в их реализации Рерихам отводилась миссия первопроходцев, проторивающим человечеству пути к доселе недосягаемым вершинам духа. Миссия эта, очень ответственная и многотрудная, была возложена на Рерихов Учиями человечества, роль которых в эволюции требует пояснений.

В XX веке перед человечеством встали задачи, связанные с переходом на более высокий уровень эволюции. Решение этих задач было для человечества жизненно необходимым. Тогда появились люди, которые по своим духовным накоплениям были готовы к их реализации. Это были Рерихи. Они пришли в мир как обычные люди, хотя и с особыми духовными качествами. И только встречи с Учителями помогли им осознать и выполнить свою эволюционную миссию. Рерихи всей своей подвижнической жизнью, духовными нахождениями показывали человечеству пути духовного преображения.

Пример подвижнической жизни семьи Рерихов вдохновляет многих людей на поиск истины, помогает быть стойкими и непоколебимыми в движении к этой высокой цели. Л.В.Шапошникова эпиграфом для книги «Мастер», посвященной Н.К.Рериху, выбрала высказывание Виктора Шкловского: «Для малых путешествий полезно изучать великие путешествия: они помогают не бояться усталости». Эти слова во многом раскрывают значение великого духовного подвига Рерихов, сияющей гранью которого является уникальная Центрально-Азиатская экспедиция. Она была главным делом жизни Н.К.Рериха. В ней также приняли участие Елена Ивановна и Юрий Николаевич Рерихи. Её цели, надо полагать, определялись на встречах Рерихов с Учителями. Содержания бесед с Учителями Н.К.Рерих в своих произведениях почти не касается. Вместе с тем из некоторых работ Николая Константиновича и самое главное из действий Рерихов, следовавших после встреч с Учителями, можно понять, что Учителя давали указания Рерихам по Центрально-Азиатской экспедиции и оказывали им помощь на всем маршруте экспедиции.

Задачи экспедиции были многообразны. «Конечно, мое главное устремление, как художника, — писал Николай Константинович, — было в художественной работе. Трудно представить, когда удастся мне воплотить все художественные заметки и впечатления — так щедры эти дары Азии»

[35]

. Маршрут экспедиции проходил по землям древнейших культур Азии, и каждая их этих культур являлась огромным полем для исследователя. Рерих искал общие моменты, объединявшие различные культуры, интересовался проблемами культурного взаимодействия народов. В то же время перед экспедицией стояла одна очень важная задача, не присущая экспедициям такого рода. Она носила планетарно-космический, эволюционный характер. «Экспедиция, — пишет Л.В.Шапошникова, — должна была выполнить историческое действие, которое называется «закладыванием магнитов»

Магнит, согласно миропониманию Рерихов, представляет собой энергию, которая притягивает другую энергию. Тем самым создаются условия для энергообмена, благодаря которому живет и развивается Мироздание. Магниты различаются по форме, структуре, а также своим энергиям. Так, магнитом является энергия духа. Она взаимодействует с материей и организует ее. Энергия духа проявляется в структуре разных уровней. Одной из них выступает Космический магнит

В 1923 году в парижский банк на имя Рерихов пришла посылка. Когда вскрыли фанерный ящик, то обнаружили в нем старинную шкатулку, обтянутую кожей. «Николай Константинович открыл шкатулку и увидел в ней Камень, кусочек темного метеорита. Он ощутил сразу легкое покалывание в пальцах, его центры отозвались на энергетику Камня. Но это был лишь осколок, основной метеорит находился в Заповедной Стране, где обитали Учителя и где они вели свои эволюционные исследования. С этого метеорита тысячелетия тому назад и начиналось земное убежище Космических Иерархов. Легенда повествовала о том, что метеорит пришел на землю с далекого созвездия Орион»

…Не для абстрактных и туманно-отвлеченных проблем, но для истинного строительства трудились здесь, на этой самой земле, великие души, подтверждая мысли и слова своим каждодневным действием. Проникаясь этими зовущими примерами, люди, а главное, молодые поколения, могут так легко отвратиться от потворства злу.

В полном безветрии затрепещет ли ветка на дереве, думаете: Он ли? На тихом лугу вдруг завьется, закружится травинка, а движения воздуха не слышно. — Он ли? Из далей протянется зовущий звук, точно бы звучание рога или чей-то призыв. — Он ли? Со скалы покатился камешек. — Он ли? Конь прервал бег и одинокий в степи слушает что-то; поднята голова, ноздри напряжены, грива и хвост развеялись по ветру. — Он ли? Пес вдруг остановился; поднята морда, слегка машет хвостом, глаза устремлены. — Он ли? Зашуршал на скате песок. — Он ли? Человек вышел из юрты, что-то слушает, куда-то глядит. — Он ли? Ветер запел еще неслыханную мелодию, гремит и звенит, в нем слышится какое-то почти внятное слово. — Он ли? Загрохотал гром, молния блеснула, все встрепенулись, обернулись. — Он ли? Все замолкло, так напряглось в молчании и так наполнилось. — Он ли?

Присутствие, Великое Присутствие наполняет природу. С чего бы колыхаться травинке, почему трепетать ветке дерева, откуда хруст валежника, почему срывается песок с горы, почему и куда всматривается напряженно собака? Он идет. Он приближается. Если сосчитать удары сердца, то в их ускоренности в их наполнении можно понять, насколько сущность знает приближение. Он неслышно идет. Он не испугает. Он обережет и, если даже дотронется в ведении, то и это прикосновение будет непередаваемо земным словом.

Он — всегда жданный, всегда внутренне ощущенный. Он — запечатленный в глазу и все же незримый. Он — всегда слышимый и в буднях не внятный. Он — пламенный и рассеявший тьму. Его прохождение прекрасно. Его ждут и даже не понимают напряженности этого скрытого ожидания. И свет незримый, и гром неслышимый все-таки и зримее, и слышнее самых обыденных звучаний. В глубокой пещере звучат удары барабана. И в другой пещере они слышны. А то, другое, хотя и неслышимо, но заставляет еще сильнее биться сердце.

Можно загрубеть. Можно натереть мозоли на душе и на сердце. Можно намозолить язык паскудными выражениями. Можно дойти до усмешки над тем, что заслуживало бы лучшие почитания. Вот уже и сердце как будто окаменело. Но когда неслышимая поступь коснется близлежащего камня, когда дрогнет под шагом тихим и спешным песчинка, то и самое окаменевшее сердце содрогнется. Как бы ни бахвалилось сердце человеческое, в какую бы мохнатую шкуру оно ни пыталось зашить себя, все-таки от неслышного гласа оно вздохнет о чем-то возможном, о чем-то отогнанном.

Истинно чудесно, поистине прекрасно среди водоворота нашей жизни, среди волн неразрешенных социальных проблем видеть перед собою сияющие Светочи всех веков. Прекрасно изучать жизнеописания этих великих Искателей и Подвижников и находить в них укрепление нашего мужества, неисчерпаемой энергии и терпимости. Прекрасно через этот неисчерпаемый источник любви и всевмещения понимать великие движения утонченных душ, в которых соединяется высшее знание с высшим устремлением.

Так, изучая биографиями делаемся действительными сотрудниками эволюции, и от блистающих лучей Высшего Света нисходят истинные познания. Это утонченное знание основано на истинном понимании терпимости. Только из этого источника приходит всепонимание. От великого всепонимания рождается Высшее Прекрасное, этот просвещенный и углубленный энтузиазм жизни.

Современная жизнь спешно меняется. Знаки новой эволюции стучатся во все двери. Чудесные энергии, могущественные лучи, бесчисленные открытия стирают условные границы и изливаются в трудах великих ученых. Древность выдает нам свои тайны, и будущее протягивает свою мощную руку восхождения. В этой истинной науке, вне условностей, мы чувствуем прекрасную ответственность перед грядущими поколениями. Мы постепенно познаем весь вред постоянных отрицаний, мы начинаем ценить просвещенные позитивность и созидательность. В этих условиях мы познаем значение сострадания и терпимости. Так мы можем начать приготовлять для будущего поколения действительное счастье, обращая расплывчатые отвлеченности в благословенную реальность.

Святая Тереза, Святая Екатерина, Святая Жанна д'Арк, Святой Николай, Святой Сергий, Святой Франциск Ассизский, Фома Кемпийский. Эта седьмица Славных, седьмица великих Вестников, великих Учителей, великих Миротворцев, великих Строителей, великих Судей, в них выражен поистине великий земной путь. Они трудились бесконечно. Они были здесь, здесь, на Земле, они встречались с теми же самыми препятствиями, с тем же самым невежеством, суеверием и нетерпимостью. Своим светлым познанием они побеждали тьму; они-то знали вечный закон, что давая, мы получаем. В этом осознании, в этом созидательном труде они стали истинными светочами. Если мы принимаем название Фламбо — Светочи — это не абстракция, потому что ничто не абстрактно, это есть истинное выражение прекрасного мудрого подвига.

Держава Света. Священный дозор

«Дано Преподобному Сергию трижды спасти землю русскую. Первое при князе Дмитрии; второе — при Минине; третье — теперь».

Так знает русский народ вместе с молитвами Христу Спасу, устремивший упование свое к Великому Предстателю и молитвеннику русскому, Преподобному Сергию Радонежскому. Акафист Преподобного начинается с многозначительного обращения: «Данный России Воевода». Во славословии Преподобному Он называется Воином Христовым. Таковы прозорливые определения, сложенные Высокими Иерархами Церкви Православной.

Высокий Воспитатель русского народного духа, Истинный Подвижник Православия, Воевода за правду и строительство Преподобный Сергий Радонежский является крепким прибежищем русского народа во все трудные годины земли русской. Жизнеописания Преподобного Сергия говорят о многих знаменательных чудесах Преподобного, и чудеса эти просияли не только при жизни Подвижника, но и после отхода Его в течение всех веков и до сего дня.

Знак Преподобного является тем Воеводским стягом, к которому сходятся все, в ком бьется русское сердце, в ком не закоснела горячая любовь к Родине. <…>

Перед этим Светильником пусть забудут люди все распри и разъединения. Невместно и неприлично русским людям дозволять силам темным разлагать и разъединять. Невместно перед Святым Ликом клеветать и лжесвидетельствовать. Невместно исполняться страхом и сомнением там, где горит правда Христова, вознесенная Священным Воеводою земли русской Преподобным Сергием.

«Батюшка завтра придет». При таком сообщении весь дом наполнялся незабываемым торжественным настроением. Значит, что придет о. Иоанн Кронштадтский, будет служить, затем останется к трапезе, и опять произойдет многое необычное, неповторимо замечательное. В зале установлялся престол. От раннего утра и домашние и вся прислуга в особо радостном, повышенном настроении готовились встречать почитаемого пастыря. Какие это были истинно особые дни, когда Христово слово во всем вдохновенном речении Великого Прозорливца приносило мир дому. Это не были условные обязанности. Вместе с о. Иоанном входило великое ощущение молитвы, исповедание веры.

Мы жили тогда на Васильевском острове, как раз против Николаевского моста. Окна выходили на Неву, а с другого угла была видна набережная до самого Горного института. По этой набережной издалека замечалась заветная, жданная карета, и торопливо-заботливо проносилось по дому: «идет», «приехал». И опять входил благостно улыбающийся, как бы пронизывающий взором о. Иоанн и благословлял всех, сопровождая благословения каждому каким-то особым, нужным словом. Кому-то Он говорил: «Радуйся», кому-то «Не печалуйся», кому-то — «В болезни не отчаивайся». Все эти быстрые слова имели глубочайшее значение, открывавшееся иногда даже через продолжительное время.

Затем говорилось «помолимся». После чего следовало то поразительно возвышающее служение, которое на всю жизнь не забудет тот, кто хоть однажды слышал и приобщался ему.

Поистине, потрясающе незабываема была молитва Господня в устах о. Иоанна. Невозможно было без трепета и слез слушать, как обращался этот Высокий Служитель к самому Господу с такою верою, с таким утверждением, в таком пламенном молении, что Священное Присутствие проникало все сердца.

Продолжением того же священного служения бывала и вся трапеза с о. Иоанном. Мы, гимназисты, от самых первых классов, а затем и студенты, навсегда вдохновлялись этим особо знаменательным настроением, которое продолжает жить нестираемо десятки лет — на всю жизнь. Тут же за трапезой происходили самые замечательные указания и прозрения. Часто говорилось: «Пусть ко мне придет такой-то — нужно будет». А затем, через многие недели, слушавшие понимали, зачем это было нужно. Или — «Давно не видал такого-то», и через некоторое время все понимали, почему проявлялась такая забота. Помню, как однажды о. Иоанн подозвал меня, тогда гимназиста младших классов, и, налив блюдечко старого портвейна, дал выпить из своих рук. Когда же моя матушка заметила, что «он у нас вина не пьет», то о. Иоанн сказал: «Ничего, ничего, скоро нужно будет». А через две недели у меня открылся тиф, и при выздоровлении врач предписал мне для подкрепления сил именно этот старый портвейн. Также всегда помню благословение о. Иоанна на изучение истории и художества и неоднократные заботы о болезнях моих, которым я был подвержен в школьные годы. Одно из последних моих свиданий с ним было уже в Академии Художеств, когда теснимый толпою почитаемый пастырь после литургии проходил залами академического музея. Увидев меня в толпе, Он на расстоянии благословил и тут же через головы людей, послал один из своих последних заветов…