John Updike 'A&P'
Перевод рассказа Джона Апдайка, опубликованного в журнале "The New Yorker", 22 июля, 1961, стр. 22
Перевод Барабановой Анны.
И тут входят три девицы, на которых нет ничего, кроме купальников. Я стою за третьей кассой, спиной к двери, поэтому не заметил, пока они не подошли к хлебу. Первой бросилась в глаза та, что в зеленом клетчатом раздельном купальнике. Она была коренастой малышкой с хорошим загаром и прелестной большой мягкой задницей, под которой виднелись две белые дуги на ляжках, будто солнце никогда не касалось этих мест. Я стоял там, держа пачку крекеров «HiHo» в руке и пытаясь вспомнить, пробил я их или нет. Я считаю их еще раз и получаю по первое число. Она одна из тех постоянных покупателей, ведьма около пятидесяти с румянами на скулах, без бровей, и я знаю, что после устроенной мне взбучки ее день прошел не зря. Она наблюдает за кассирами вот уже сорок лет, и вероятно ее никогда не обсчитывали.
Как только я ее успокоил и сложил товары в пакет, женщина фыркает в мою сторону и удаляется. Эту ведьму подожгли бы в Сэлеме, родись она в нужное время. Пока она уходила, девчонки покружили вокруг хлеба и без тележки шли обратно в мою сторону по проходу между кассами и винными бочками. На них даже не было обуви. Среди девушек была эта коренастая в раздельном купальнике — он был ярко-зеленый, и швы на бюстгальтере все еще бросались в глаза, а живот был еще достаточного бледный, из-за чего я решил, что она его только что купила (купальник). У нее было такое типичное щекастое круглое лицо, губы, сплюснутые под носом. Другая — высокая с черными волосами, неровными кудряшками, кожей под глазами, сгоревшей на солнце, и очень вытянутым подбородком. Знаете, она одна из тех, кого другие девушки считают «броскими», «привлекательными», но которые на самом деле никогда не составят им конкуренции, чем всем и нравятся. Затем третья — не такая высокая. Она была королевой, вела за собой оставшихся двух, глазеющих по сторонам и сутулящихся. Она не оглядывалась, ведь это не присуще таким особам. Она прямо медленно ступала белыми ногами, как у примадонны. Девушка достаточно тяжело приземлялась на пятки, словно никогда столько не ходила босиком, ставила их и перемещала вес дальше на стопу, как будто исследовала пол каждым шажком, делая небольшие размеренные движения. Никогда точно не знаешь, как работают девичьи умы (вы правда думаете, что там какой-то рассудок или это просто жужжание, как у пчелы в кувшине?), но закрадывается подозрение, что она уговорила двух остальных пойти с ней, а сейчас показывала, как нужно это делать — медленно идти и ровно себя держать.
На ней был грязно-розовый — бежевый, может, я не знаю — купальник с маленькими бугорками на нем, но что меня зацепило это опущенные лямки. Они были не на плечах, свободно болтались вокруг холодных рук, кажется, из-за этого купальник немного соскользнул, и виднелся сияющий краешек кожи поверх ее одеяния. Если бы его не было, никто бы и не узнал, что может быть что-то белее, чем ее плечи. Со снятыми лямочками между линией купальника и верхушкой головы не было ничего, кроме ее самой, этой обнаженной поверхности от плеч до груди, как неровный лист металла, раскаленный на солнце. Я имею в виду, это было более чем красиво.
У нее были такие вот древесные волосы, отбеленные солнцем и солью, собранные в уже разваливающийся пучок, и важное лицо. Только подобное выражение лица можно иметь, заходя в магазин «A&P» с опущенными лямками. Она держала голову высоко, шея, продолжающаяся белыми плечами выглядела довольно вытянутой, но мне было плевать. Чем длиннее была шея, тем больше было этой девушки.
Должно быть краем глаза она заметила, как я и Стокси позади, за второй кассой, пялились на нее, но не показала виду. Только не эта королева. Ее взгляд проскользил по полкам и остановился, затем она повернулась так медленно, что мне натерло живот фартуком, прощебетала что-то двум остальным, которые столпились, чтобы помочь, и все три двинулись по проходу мимо еды для кошек-собак-круп-на-завтрак-макарон-риса-винограда-сезонных-овощей-маргарина-спагетти-напитков-разливных-аппаратов-печенья. Из-за третьей кассы был хорошо виден этот путь к мясному прилавку, благодаря чему я мог наблюдать за ними. Толстая с загаром вертела в руках печенье, но еще раз подумав, поставила пачку обратно. Овцы, толкающие тележки по проходу — девчата шли против привычного движения (но не то что бы у нас были знаки одностороннего движения) — выглядели довольно забавно. Можно было заметить, что когда белые плечи Королевны осветили их, застигли врасплох, сбили с толку, они все же снова погрузились в свои корзинки и двинулись вперед. Могу поспорить, если подорвать в «A&P» динамит, люди по большому счету продолжали бы идти и вычеркивать свою овсянку из списка, бормоча: «Так, посмотрим, было еще что-то после буквы ‘С’, спаржа, нет, пюре яблочное, вот оно» или что они там еще говорят. Но без сомнения это их хорошенько удивило. Несколько домашних рабынь в бигудях даже оглянулись, отодвинув свои тележки, чтобы убедиться в том, что увиденное было правдой.
