Она называла его Мастером, а себя Маргаритой. Не потому, что ей казалось это романтичным, а потому что, до умопомрачения влюбленная в собственного мужа, она ни на мгновение не сомневалась в том, что их судьбы безнадежно переплетены, и что заберет их смерть в один и тот же день, пригласив в тихую обитель райских кущ, где под божественной сенью средь ангелов, они продолжат свое счастливое пребывание до скончания веков.

Ты будешь моим Мастером, — говорила она ему. — А я твоей Маргаритой. — И поэтому прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я. И это не я сказала, — Это сказал он. Только в их Раю было венецианское окно и вьющийся виноград. А у нас будет витражное стекло и розы. Их рай там… А наш здесь на Земле…

«Мы будем жить с тобой вечно», — говорила Маргарита каждый раз, когда ее охватывало непонятное беспокойство, а мечущийся в душе страх парализовывал сознание. Тогда она, чтобы успокоить себя, повторяла, как мантру — вырвать одного, значит убить другого. Забрать одного — значит забрать двоих. В этом было что-то зловещее и колдовское. И Маргарита не раз это чувствовала сама, однако ничего не могла с этим сделать. Это было превыше ее самой. И она была бессильна, что-либо изменить.

Нет Мастера, нет жизни, повторяла Маргарита. Есть Мастер — есть жизнь, в которой обязательно должны быть розы, как символ и оберег их взаимной любви. «Много, много, много роз», — говорила она Мастеру. И Мастер, предвкушая будущий восторг любимой, в дни уходящей осени посадил розовые кусты и бережно укрыл их на зиму.

Маргарита представляла головокружительное буйство цветочного королевства и почти ощущала их будущий тонкий упоительный аромат. Но холодный декабрь с обильными снегами, все больше и больше наводил ужас и тоску. От нескончаемого снегопада холмики, со спрятанными на зиму кустами, росли, как на дрожжах, и Маргарите казалось, что сад давно превратился в гнетущее кладбище.