Действие сего произведения происходит в альтернативной Вселенной, являющейся Солнечной параллелью (см. Теория Солнечной параллели в книге далее) нашей планете Земля. Учитывая то, что данная Вселенная существует в книге, таких параллелей может существовать великое множество и, соответственно, данная история может многократно повторяться в других мирах и нашем мире в том числе. Любое совпадение не является случайностью. Всё, произошедшее в этой книге, могло и может произойти и на планете Земля. Потому прошу отнестись к описанному в этой книге как можно серьёзнее.

С уважением, автор

P.S. На самом деле этой книге следовало бы быть написанной на языке Короткомордых, на землях которых и происходит её действие, так как главные герои попусту не знают русского языка и ни в коем случае не могли говорить на нём. Но я взяла на себя смелость заставить их говорить по-русски. Данная Вселенная альтернативна и не имеет ничего общего с нашей Вселенной.

Отрывок из книги «Как прячут от нас историю и кому это выгодно»

«Вначале было слово». И создано это слово было человеком.

Слово было создано им, чтобы стать первой из человеческих свобод — свободы общения. Но следом за этой свободой человек, сам того не осознавая, создал и первые запретные границы. Речевые стилистики, держащие слово на коротком поводке.

И так всегда. Начиная со слова и заканчивая более трудными положениями. Сколько бы не было свобод у человека, сколькими бы правами он не обладал, за этими правами всегда последуют обязанности, а его вольности будут резко разграничены.

История не раз доказывала эту простую закономерность. Нам кажется, что созданный нами закон оберегает нашу свободу, защищая наши права, на деле же закон лишь сдерживает наши желания. Жители наших «демократичных» территорий, находящиеся под защитой законов и прав, вечно страдают от недостатка вольности действий. И свободней всегда оказывается тот человек, кто и вовсе не обладает никакими правами, а посему волен делать то, что будет угодно ему самому.

Бичта вышла на крыльцо, чтобы ещё раз убедиться, что всё спокойно. Она всматривалась в темноту, скрывающую от неё действительность за чёрной маской мглы, и волнение бабочками трепетало в её голове. Каждый день — погони, страх, бесконечная игра с военными в кошки-мышки. Трудный день в череде таких же трудных дней. И так с того самого момента. С того момента, как она с детьми бежала из Мяриона. Слуги Фриции Гары не переставали прочёсывать леса в их поисках. Даже теперь, вблизи границы с землями Длинномордых, куда не каждый отважится сунуть нос, её страхи не улеглись. Вся её семья подлежала гонению и смертной казни, из-за того, что её дети были полукровками. Сама Бичта жила на землях Короткомордых, но спутник всей её жизни являлся жителем территории по ту сторону границы. Хотя, может, его уже нет в живых. Исправить грязную кровь можно, только пролив всю её до единой капли. И в безумном стремлении стать теми, кто эту кровь прольёт, военные, гражданские и добровольцы готовы были, как жалкие псы, рвать глотки в попытке преждевременно сорваться с цепи и набросится на тех, кого они давно перестали считать себе подобными. И Бичта прекрасно знала, что Фрицию Гару ничто не остановит, пока она не расправиться со всей грязнокровной семейкой.

К счастью, всё оставалось спокойно. У ворот мирно дремала рысь внушительных размеров. Она предупредит об опасности, если что-то произойдёт.

С облегчением захлопнув дверь, Бичта вошла внутрь своего жилища и слегка притушила свечу, чтобы никто не заметил странного блеска посреди леса. Скрипя гнилыми половыми досками, Бичта проскользнула на кухню.

— Подавай есть, хозяйка! — раздался у неё под ногами пронзительный визг.

Бичта улыбнулась, увидев внизу маленькую серую кошечку со сверкающими в темноте глазами.

6 лет спустя.

Кайа, сидя на валуне, затачивала томагавки, которые уже успели порядком притупиться. Теперь она была вовсе не той семилетней напуганной девчонкой, её черты приобрели смелость и мрачную жёсткость, в сочетании с непоколебимой нравственностью, но она по-прежнему оставалась прекрасна, как весенний цветок, не успевший раскрыться до конца. Кудрявая прядь светлых волос спадала ей на глаза, отчего Кайа время от времени покачивала головой, чтобы смахнуть её набок. Её светло-голубые глаза азартно блестели, пока она увлечённо работала над своим оружием, блеск которого на солнце завораживал её.

Каждая линия, каждый изгиб оружия был идеален. Оно было создано, чтобы делать свою работу наверняка, чтобы бить без промаха. Чтобы стать тем единственным соратником, которой точно никогда не предаст своего командира.

Закончив работу над одним томогавком, она подняла его над головой, и прищурила один глаз, не в силах налюбоваться на блеск оружия.

Девятилетняя Дора возилась в шалаше, сделанным наспех позавчера. Из-за страхов быть обнаруженными, они постоянно переходили с места на место, и не было времени строить себе достойное жилище. Дора оставалась той же весёлой и легкомысленной малышкой, которой и была шесть лет назад. Кайа вовсе не узнавала в сестре себя. Когда ей было девять лет, она была куда серьёзнее и разумнее сестры, у которой ещё один ветер свистел в голове. Часто Дора совершала абсолютно неразумные и неосмысленные поступки, но, пользуясь привилегией самой младшей в компании странников, оставалась безнаказанной. Лучшие куски пищи всегда перепадали ей, иначе бы она дулась и отказывалась идти дальше, отчего Дора заметно располнела и в дальних переходах всё время являлась тормозом для Кайи и Августа. И при всём этом уверенность, что она как никто другой из изгнанников содействует их побегам и процветанию никогда не покидала честолюбивую девчонку, готовую до хрипоты спорить с братом и сестрой, лишь бы доказать свою мнимую правоту. Что и говорить, сёстры были абсолютно не похожи и не ладили друг с дургом, как кошка не может ужится с собакой. Август же относился к поступкам Доры скептически, будто до сих пор считал её несмышлённым ребёнком, не способным анализировать свои действия. Кайю безмерно радовало то, что хотя бы к ней Август относился не как к младшей сестре-недотёпе, а как к равному.

Мярион. Дворец Верслибр.

Утро. Из тёмного коридора, озарённого только прямоугольником мягкого света, падающего от длинного, выполненного в готическом стиле окна, доносилось угрюмое эхо шагов, отдающееся от мраморных стен и высокого потолка, как от сводов пещеры. Свет, проходящий свозь ажурные витражи окна, цветными ромбами ложился на до блеска полированные плиты пола. Прозрачные лучи, в сиянии которых плясали пылинки, одним общим снопом падали на один участок туннеля. Конец же коридора купался во тьме, которая добавляла массивности монументальному интерьеру.

Генерал Райпур медленно брёл по мраморному холлу, прислушиваясь к отзвуку своих шагов, которые были единственным шумом, нарушающим утреннюю тишину дворца. Они отдавались тяжёлым эхом от дальней стены и бумерангом возвращались к генералу. Порой могло показаться, что он единственная живая душа во всём дворцовом монолите, но генерал точно знал, что за каждой массивной дверью из красного клёна, наглухо запертой металлической задвижкой, кипела жизнь. Слуги Верслибра наверняка уже встали. Генерал Райпур чувствовал запахи только что приготовленного овсяного печенья и свежевыжатого апельсинового сока, дразнящие его аппетит. Они яснее всяких слов говорили, что кухарка и её поварята уже давно на ногах и готовят остальным обитателям дворца завтрак. Эхом от стен отдался звонкий смех служанок, бегущих по своим поручениям вниз по лестнице, где-то вдалеке послышалось неуклюжее клацанье кошачьих когтей о полированный пол, и всё вмиг стихло.

Генерал Райпур мог с полной уверенностью сказать, что и где происходит в просыпающемся Верслибре. Акустика дворцовых сводов не давала ни одному звуку остаться незамеченным, а из окна открывалась панорама на весь внутренний двор. Сквозь окна противоположного крыла, отведённого королевской свите, были видны помещения, где, не покладая рук, работали слуги. Кто-то трудился на кухне, кто-то стирал пыль с мраморных подоконников, кто-то спешил подобрать Фриции Гаре гардероб.

Генерал остановился около узкого, высокого окна, украшенного витражами. Через их цветную призму вид на лежащий внизу город искажался. Генерал Райпур прислонился лицом к оконному стеклу, пытаясь разглядеть очертания домов Мяриона. Дома, расположенные ближе к городскому центру и, непосредственно, к Верслибру, были богаче. Их стены были расписаны дорогими красками по сырой штукатурке, то бишь, как их называют, фресками, тяжёлые позолоченные фасады и поддерживающие их колонны монументально возвышались над широкой улицей, вдоль которой чинно стояли в ряд высокие, украшенные металлическими завитушками и спиралями, фонари. Главная улица, именуемая Паркетной, за то, что по приказу Фриции была выстлана не гравием или брусчаткой, а гладким паркетом, пока пустовала.