«Потомок Каина» — это повесть о тяжёлой жизни крестьян Хоккайдо, значит, не сказать ничего. Нет, повесть совершенно о другом — о разрушении личности. Главная фигура повести — Нинъэмон, человек, которого вечная нищета, вечная погоня за куском хлеба сделали злым, подозрительным, не верящим никому и ничему. Он готов на преступление. Он не остановится даже перед тем, чтобы убить человека, стоящего у него на пути. А цель у него — разбогатеть. Он отчуждает себя от общества, работает день и ночь. Хочет сам, своими руками разорвать сети нищеты. Ему никто не нужен: вся деревня — его враги. И не понимает он одного — что врагов он ищет совсем не там, где их следует искать.
1
Отбрасывая на землю длинную тень, он угрюмо и молча шагал, ведя на поводу клячу. Позади, шагах в десяти, прихрамывая, тащилась его жена, она несла за спиной большой грязный узел и ребёнка, своей несоразмерно огромной головой напоминавшего осьминога.
Зима приближалась к Хоккайдо с каждым днём. Резкий западный ветер вновь и вновь, подобно морскому прибою, прокатывался по широкой равнине Ибури от Японского моря до залива Утиура. Над равниной, подавшись вперёд, словно бросая вызов ветру, поднималась белая от снега безмолвная громада хоккайдоской Фудзиямы — Маккаринупури. Солнце садилось за небольшую гряду облаков, собравшихся на отрогах пика Комбудакэ. Равнина была совершенно голой, и путник с женой, которые, пошатываясь, брели по удручающе прямой безлюдной дороге, казались двумя ожившими деревьями.
Они шли молча, словно разучились говорить. Время от времени муж неохотно останавливался, давая лошади справить нужду. Жена пользовалась этой короткой передышкой, чтобы догнать мужа или движением плеч поправить ношу за спиной и немного отдышаться. Потом они всё так же молча шли дальше.
— Того и гляди, наткнёшься на «старика»!
Это было единственное, что сказала жена за весь их долгий путь по равнине, протянувшейся на четыре ри
[1]
. В это время года здесь действительно можно было опасаться медведя, но муж лишь досадливо сплюнул.
2
В сотне метров от хижины Нинъэмона, у дороги, ведущей из деревни К. в Куттян, стоял домик другого арендатора, по имени Йодзю Сато. Йодзю был невзрачным, невысокого роста человеком с землистым цветом лица. Годы, казалось, прошли для него бесследно, точно так же, как и его труд, который так и не принёс ему достатка. Он ничем не отличался от остальных арендаторов, если не считать его многочисленное потомство. На ферме острили, что жена Сато наверняка берёт чужих детей. Это была крепкая, здоровая женщина, любительница выпить. Жили они бедно, заработков их едва хватало, чтобы прокормить семью, и жена Йодзю всегда выглядела неряшливой и грязной. В довольно правильных чертах её лица таилось что-то порочное, странным образом привлекавшее мужчин.
Ранним утром жена Йодзю, в рваной кофте без рукавов поверх авасэ, пришла к колодцу — если можно так назвать врытую в землю бочку из-под мисо, на три четверти наполненную ржавой дождевой водой, — чтобы вымыть похожие на картофель клубни завезённого из других стран растения, которое в обиходе привыкли называть «анэтёко». Пока она сидела за этим занятием, к колодцу, неуклюже ступая, подошёл незнакомый ей мужчина, огромный, чуть ли не шести сяку
[8]
ростом, слегка сутулый, так что голова его казалась посаженной прямо на плечи, с нездоровым от голода цветом лица. Его большие глаза под густыми бровями напоминали глаза затравленного зверя, и в то же время в них была хитринка. Остановившись возле жены Йодзю, Нинъэмон осклабился и сказал:
— Послушайте, любезная, не найдётся ли у вас немного растопки?
Жена Йодзю не ответила, глядя на него спокойно, но с настороженной враждебностью, словно кошка на собаку.
Нинъэмон, как ребёнок, потёр глаза тыльной стороной ладони и улыбнулся, отчего лицо его приняло простодушное выражение.
