(Это нужно прочитать ОБЯЗАТЕЛЬНО)

Похоже, это последнее, что я пытаюсь дописать. Ребята, здоровье моё уже совсем не очень. Честное слово, ложусь вечером и не знаю, встану ли утром. Очень плохо мне. Извините. Но просто жалко, если это не прочитает совсем никто, кроме меня. Я уж раз десять читал, мне нравится. Даже и в таком, неоконченном, виде книжка вполне читабельна. Фактически, это просто сборник сюжетно связанных рассказов, но, как мне кажется, это лучшее из того, что я написал.

Сюжетно это вставка между моим рассказом "Как я ходила на парад" и повестью "Фройляйн Штирлиц". Это должно было бы быть между ними, если бы я успел дописать. Кажется, не успею. Мне жаль.

Напоследок. Выражаю искреннюю благодарность трём (а больше просто писать лениво) своим самым любимым (из ныне живущих) писателям:

Величко Андрей Феликсович

И вот поезд, наконец-то, тронулся. Папа улыбается мне сквозь стекло вагонного окна и машет рукой, тётя Лида тоже машет рукой и что-то пытается сказать, но её совсем не слышно. Вообще-то, она мне никакая не тётя, а мачеха, но я не люблю это слово, какие-то нехорошие ассоциации сразу всплывают. Чего я вам, Золушка, что ли? Тётя Лида добрая, на сказочную мачеху вовсе не похожа, совершенно ничего общего.

Жалко расставаться, даже плакать немного хочется. Чтобы хоть чуть-чуть оттянуть миг расставания, мы с Петькой идём по перрону вслед за поездом, машем родителям руками. Сначала идти рядом с окном купе родителей было легко, но поезд набирает ход. Вот идти нужно уже быстро, вот мы уже бежим, а вот я сдаюсь и останавливаюсь, не могу так быстро бежать. А метров через двадцать сдаётся и Петька, теперь уже даже и он не в состоянии успеть за поездом. Конечно, он ведь не поезд, а всего лишь мальчишка. Всё, уехали.

Петька последний раз махнул рукой вслед вагону родителей (хотя они его, скорее всего, уже не видели), развернулся и пошёл обратно ко мне. Вижу, Петьке тоже невесело, как и мне. Ходжа Насреддин в кино говорил: "При расставании три четверти печали остаётся на месте, уходящий уносит с собой всего одну четверть". Ну, или что-то в этом роде, за точность цитаты не поручусь. Всё верно, так и есть, мудрый человек этот Насреддин был. Нам тут сейчас грустно, а у родителей там, в их купе, в этот миг грусть наверняка смазывается радостным возбуждением начала путешествия и предвкушением грядущего отдыха.

Брат подошёл ко мне, я молча развернулась на месте и мы неторопливо вдвоём пошли к дожидавшейся нас на старом месте бабе Саше. Она-то, понятно, за вагоном не бегала, так и стояла всё там же, где было окно купе родителей, нас ждала. Сейчас по домам поедем, мы с Петькой в нашу новую квартиру на Ждановской, а баба Саша к себе в центр, на Кировскую. Она, вообще-то, хотела на время отсутствия родителей к нам переселиться, мне с Петькой с огромным трудом удалось её отговорить от этого. Чего мы, маленькие что ли? Тринадцать лет скоро, прекрасно и сами проживём месяц. Я и обед сварю и уберусь сама и постираю, Петька в гастроном за продуктами бегать будет, бельё вешать. Проживём, не пропадём. А то там деда Миша больной у тебя, у него ножка болит, ходит с трудом, ему там трудно одному будет. Вот, в таком ключе мы с Петькой её окучивали, ещё и папа мой помогал, он тоже на нашей стороне был. В общем, уболтали старушку. Понятно, что она всё равно чуть ли не ежедневно приезжать будет, а звонить станет вообще по пять раз на дню, но лучше хоть так, а иначе мы бы при ней как цыплята возле наседки были бы, на шаг не отойти, всё под присмотром. Детский сад бы развела.

Ой, мороженое! Хочу! Баб Саш, у тебя мелочь есть? А то у меня наличных с собой вообще ни копейки, а возиться с электронными деньгами из-за такой суммы лениво. Ага, спасибо. Петька, ты мороженое будешь? Какое?