Имена создателей живописных произведений живут в веках. Но много ли мы знаем о женщинах, что были рядом с ними в те мгновения, когда рождался замысел картин или скульптур, а фантазии воплощались в реальность? Принято считать, что без музы творец бесплоден, несчастлив. А как же сама муза? Каково приходилось тем дамам, которые разделяли с великими художниками радости и печали жизни? Приподнимем же туманную завесу истории… Об отношениях Пабло Пикассо и его возлюбленной Ольги Хохловой, Амадео Модильяни и Анны Ахматовой…
Обитатели разных планет
(Пабло Пикассо – Ольга Хохлова)
Ну что тебе сказать, Поль…
— Пабло! Слышишь, Макс? Зови меня Пабло, я просил тебя две тысячи раз!
— Две тысячи? Ну, это чепуха, мой малыш. Вот если бы ты мог дать мне две тысячи франков за то, чтобы я называл тебя не Поль, а Пабло, тогда, конечно, мне стоило бы подумать. Но я чувствую, что и за это мое гаданье ты не намерен платить. Я не получу не только двух тысяч, но и двух франков. Поэтому давай договоримся сразу: я буду звать тебя так, как захочу, но взамен хорошенько погадаю. Я напророчу тебе сокрушительный успех, кучу денег, безумную любовь прекрасной дамы… Как, ты согласен, Поль?
— Зови меня Паб… то есть я хочу сказать, да, конечно, согласен!
Тайное венчание
(Николай Львов – Мария Дьякова)
Санкт‑Петербург, 1783 год
Ну, что делать, чему быть, того не миновать, а против судьбы, знать, не попрешь! – размышлял Алексей Афанасьевич Дьяков, бригадир и обер‑прокурор Сената, покачиваясь на подушках кареты и исподтишка поглядывая на сидевшую напротив дочь, разряженную так, что убор ее глаза отцовы слепил. – Вот они, Дидоны‑то
[4]
ваши! Вот они, ваши театры! Я говорил! Я так и знал, что до добра это не доведет!»
Он вспомнил недавний разговор с двумя зятьями, Василием Капнистом и графом Стейнбоком, за которых выдал старших дочерей: Александру и Катерину. При разговоре присутствовала и жена, хотя это было против обыкновения Алексея Афанасьевича, баб к делам ответственным не подпускавшего. Но тут без женского участия никак обойтись нельзя было, поскольку решалась судьба дочери Маши. Все‑таки неловко, согласитесь, господа хорошие, девку замуж выдать, с ее мамашею не посовещавшись.
А с другой стороны, сколько уж раз советовался бригадир и обер‑прокурор Дьяков со своею бригадиршею и обер‑прокуроршею относительно пресловутого Машиного замужества! И всегда они с женой были единодушны:
этот человек н
е для нее. Кто – она и кто – он?!
Санкт‑Петербург, 1779 год
— Батюшка, – робко сказала Маша, – вы все говорите, Николай‑де Александрович человек легкомысленный, а он по службе семимильными шагами продвигается. К нашему посольству в Испании причислен…
— Ну и пускай едет в свою Испанию! – фыркнул Дьяков. – Самое ему там место!
Маша опустила глаза. Сашенька и ее жених Василий Васильевич Капнист переглянулись, но промолчали, ни словом не поперечились.
— Опаздываем, господа хорошие! – сказал Дьяков, весьма довольный таким послушанием. – Ведь не к кому‑нибудь на бал званы, а к самому Безбородко! Негоже опаздывать к министрам. А мне еще по пути надобно в Сенат заглянуть…
Санкт‑Петербург,
1783–1807 годы
Еще недавно, в 1781 году, отправившись в Италию по поручению императрицы, пожелавшей увеличить коллекции Эрмитажа, Николай Львов в своем дневнике среди деловых заметок уныло записал:
И что же? Львов и Маша стоят в Ревеле на церковном крыльце и заявляют потрясенному отцу, что венчаться не могут и не станут… потому что они уже обвенчаны!