Даже лишившись родины, общества близких людей и привычного окружения, женщина остается женщиной. Потому что любовь продолжает согревать ее сердце. Именно благодаря этому прекрасному чувству русские изгнанницы смогли выжить на чужбине, взвалив на себя все тяготы и сложности эмиграции, — ведь зачастую в таких ситуациях многие мужчины оказывались «слабым полом»… Восхитительная балерина Тамара Карсавина, прекрасная и несгибаемая княжна Мария Васильчикова — об их стойкости, мужестве и невероятной женственности читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
В конце лета 1918 года через мрачный лес по корявой дороге, ведущей к берегу Белого моря, продвигался небольшой обоз из пяти телег, заваленных кофрами и чемоданами. Всякому случайному наблюдателю при виде людей, сидевших на одной из телег, могло бы показаться, что ему снится безумный сон, настолько чудно они выглядели здесь, среди густых лесов и бессчетных озер с глубокими, темными водами.
Седоков было трое. Высокий мужчина с холодноватым, замкнутым лицом был облачен в какое-то несусветное пальто с пелериной, клетчатое кепи, башмаки с гетрами и перчатки. Наблюдатель счел бы, что сей господин более уместно выглядел бы где-нибудь на лондонской мостовой… ежели бы, конечно, сей наблюдатель имел понятие о существовании таковой. Мужчина иногда соскакивал с телеги, чтобы размять ноги, и брел рядом, тихо беседуя на непонятном языке с женщиной, которая держала на руках маленького мальчика.
Женщина, одетая в черное, была красоты изумительной: черноглазая, тонкобровая, с изящными чертами, нежная, словно диковинный цветок. И даже крайняя усталость и страх, которыми было отмечено ее лицо, не умаляли этой красоты, а словно бы прибавляли ей трогательности и очарования. Все в ее изысканной, хоть и, видимо, простой одежде, от маленькой шляпки с вуалеткой до башмачков на пуговицах, показалось бы гораздо уместнее где-нибудь на парижской улице… кабы наш наблюдатель имел хоть самое малое представление о существовании этой самой улицы и города Парижа вообще!
Возницы, которые понукали лошадей, ничем бы внимание наблюдателя не привлекли, ибо это были самые обыкновенные крестьяне с равнодушными, полусонными лицами, которые лишь изредка хмурились, когда маленький мальчик начинал слишком уж громко плакать.
Ему было страшно. Его матери — тоже. Вот уже целую неделю они держат этот нескончаемый путь. Никаких городов, деревни встречаются редко, леса кругом мрачные, зловещие. На закате воздух наполняли густые рои комаров; кое-где их темные, зудящие, дрожащие облака цеплялись за ветви деревьев или клубились над землей. Возницы покрывали головы сетчатыми тряпками — накомарниками. Женщина опускала вуаль, а ее мужу и сыну приходилось прятать лица под шелковыми платками, которые она достала из одного из многочисленных чемоданов.
