Предметы расплывались, теряли форму, и мне усилием воли приходилось соединять их рассыпающиеся очертания и придавать им реальность.
Я знал, что приступ начнётся, когда шест, подпирающий верх палатки, задрожит, согнётся и выгнутой стороной будет приближаться ко мне.
И тогда все предметы выгнутся и вытянутся, как отражения в блестящих никелированных шарах.
Я слышал стук своих зубов и знал: когда всё кругом застучит зубами и мучительный вопрос, откуда у всех этих предметов зубы, до боли сдавит мой мозг, — это начинается приступ. Я всегда быстро поддавался его натиску, так как моё тело и воля были побеждены температурой и галлюцинациями.
Но теперь, когда я остался один, острое чувство страха заставляло бороться с наступающим приступом.