Снег хрустел под старыми валенками деда Наума. Мороз щипал нос и щеки, а борода покрылась инеем. Луна освещала ему путь сквозь лес, казавшийся безжизненным. Ни звука, только хруст и мокрый кашель Наума нарушали тишину. Ружье он держал обеими руками, искоса посматривая на источавшее зловоние существо, идущее рядом с ним. Оно было под два с половиной метра ростом, с худым телом, с двумя длинными ветвистыми отростками, похожими на руки, и тремя жилистыми отростками, являющимися ногами. Кожу существа покрывали зеленые гнойники и язвы. Оно изредка нарывалось на препятствия в виде веток, занесенных снегом. Существо с брюшком двигалось, покачиваясь, словно одноногий человек на костылях. Оно смотрело огромными мокрыми глазами то на деда, то на лесную тропу, еле заметную из-под снега. Человек и существо шли в полной тишине, изредка обмениваясь информацией без слов.

- Ты не боишься меня? – вопрос появился в голове деда Наума в виде расплывчатых образов.

- Нет. А что, тебя нужно бояться, что ли? – смог ответить без слов старик, не понимая природы этого явления.

Существо издало треск маленьким зубастым ртом, будто вырезанным в лысой, яйцеобразной голове, и телепатически послало новую информацию собеседнику в виде ответа:

Я часто вспоминаю дядю Петю. Хмурого, чудаковатого дедана. Еще бы, именно он научил меня - глупого ребенка, выживать после конца света. Именно он рассказал, как подготовить еду к долгому хранению. А еще, он показал мне убежище, где мы были всегда вдвоем - я и мой мудрый друг…

Холодный, сырой подвал был всегда хорошо освещен. На потолке бетонной комнаты, на толстых проводах висели три патрона с вкрученными яркими лампочками. На стенах наклеены полуистлевшие фото странно одетых женщин, вырезанные из журналов. В одной из них угадывалась певица, держащая микрофон, но имени ее я не мог вспомнить, как бы не пытался.

Я сидел на старом табурете с облупившейся краской, смолил горькую самокрутку и смотрел, как дядя Петя моет, кое-где, подцепившие ржавчину, холодильники «ЗИЛ». Наверно, давно, они были девственно белыми, но время нещадно добавило на них желтизны.

- Вооот, - смачно, почти пропел дядя Петя и добавил: – Чистоган! Вот, Витек, четыре холодильника готовы открыть свои белые пасти, чтобы заглотнуть как можно больше еды! Хе!