Марья Михайловна Перволина не отказалась отъ своей идеи. Первый неудачный опытъ не расхолодилъ ее, а только убѣдилъ, что она не такъ взялась за дѣло.

– Да, да, мы не такъ взялись за дѣло, – говорила она мужу, который, порядочно выигравъ въ предъидущій вечеръ за «разбойничьимъ» столомъ, находилъ, что чертовски везетъ, когда жена хочетъ помѣшать ему играть въ карты, и потому заранѣе готовъ былъ согласиться на всѣ дальнѣйшіе опыты. – Мы не такъ взялись. Къ новымъ идеямъ и порядкамъ надо пріучать исподволь, незамѣтнымъ образомъ. Я теперь устрою иначе. Никакой насильственной ломки установившихся традицій. Ломберные столы будутъ раскрыты, карты и мѣлки положены – садитесь, кому угодно. И представь себѣ никто не сядетъ, а всѣ будутъ толпиться тутъ, въ большой гостиной, передъ роялемъ. Я устрою домашній концертъ!

Перволинъ нѣсколько оторопѣлъ. Такой макіавелистической мѣры онъ не ожидалъ. Вѣдь если, въ самомъ дѣлѣ, въ гостиной будетъ концертъ, это можетъ разрушить даже партію «разбойничьяго» стола. Вѣдь даже генералъ Трезубовъ, винтящій по пяти копѣекъ, увѣряетъ, что онъ больше всего на свѣтѣ любитъ музыку. А жена, когда возьмется за что нибудь, ее не уймешь; она способна пригласить Фигнера, или Гофмана. Къ счастью, кажется, ихъ теперь нѣтъ въ Петербургѣ.

– Домашній концертъ? – переспросилъ Перволинъ съ легкимъ оттѣнкомъ протеста въ голосѣ, – Но ты не подумала, мой другъ, какъ это трудно, съ какими хлопотами сопряжено…

– Это ужъ мое дѣло, я сама все устрою, – возразила Марья Михайловна. – Ты только никого не предупреждай объ этомъ. Можешь, впрочемъ, сообщать, что будетъ немножко музыки, такъ, между робберами.