Сага — староскандинавские прозаические повествования. Форма саги — прозаический рассказ, большею частью с вкрапленными в него отдельными стихотворными строфами, впервые встречается у кельтов и от них, может быть, перешла к исландцам. Рассказчики саги не были профессионалами и принадлежали к сословию крестьян-землевладельцев (бондов); они не извлекали никакой прибыли из своего искусства. Проза повидимому не считалась искусством, и потому имена рассказчиков и авторов саг до нас не дошли, хотя слушать их очень любили. Рассказывались саги и у семейного очага, и в дороге, и во всяком большом собрании людей, а также и при королевских дворах. В XIII и XIV вв. С. уже гораздо чаще читались, чем рассказывались, и окончательно перешли из фольклора в письменную литературу. Саги очень разнообразны. Древнейшие из них являются то семейными хрониками, охватывающими судьбу нескольких поколений, то своеобразными бытовыми «романами», то небольшими повестями об отдельных событиях (кровавой распре, интересном судебном процессе). Нередко С. является «историей одной любви», и тогда ее героем почти всегда бывает поэт (Гунлауг Змеиный Язык, Кормак, Бьорн Хитделакаппи и др.). Традиционная сага есть достояние рода, и если даже она передает биографию одного героя, то всегда, сообщает генеалогические сведения; эта манера перешла и в фантастическую сагу. Вскоре исландские рассказчики переходят от узких островных интересов к сюжетам более широкого исторического; с момента крещения Исландии история местной церкви тоже становится достоянием саги (саги об епископах); появляются и пересказы западных и византийских житий. Исландское мореплавание нашло отражение напр. в повести об открытии Америки и др.; но правдивое описание очень быстро вырождается в описание фантастических путешествий традиционных или вымышленных героев, причем Русь нередко является ареной самых чудесных приключений. По мере сближения Скандинавии с европейским континентом, особенно усиливавшегося начиная с XII в., исландцы и норвежцы знакомятся с эпическими сюжетами рыцарской литературы и обрабатывают их в форме саги. Добросовестность исландских компиляторов делает эти саги ценнейшими памятниками европейских эпических циклов.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СКАЗАНИЯ О БОГАХ
СОЗДАНИЕ МИРА
Сначала не было ничего: ни земли, ни песка, ни холодных волн. Была лишь одна черная бездна Гиннунгагап. К северу от нее лежало царство туманов Нифльхейм, а к югу — царство огня Муспельхейм. Тихо, светло и жарко было в Муспельхейме, так жарко, что никто, кроме детей этой страны, огненных великанов, не мог там жить, в Нифльхейме же, напротив, господствовали вечный холод и мрак.
Но вот в царстве туманов забил родник Гергельмир. Двенадцать мощных потоков, Эливагар, взяли из него свое начало и стремительно потекли к югу, низвергаясь в бездну Гиннунгагап. Жестокий мороз царства туманов превращал воду этих потоков в лед, но источник Гергельмир бил не переставая, ледяные глыбы росли и все ближе и ближе подвигались к Муспельхейму. Наконец лед подошел так близко к царству огня, что стал таять. Искры, вылетающие из Муспельхейма, смешались с растаявшим льдом и вдохнули в него жизнь. И тогда над бескрайними ледяными просторами из бездны Гиннунгагап вдруг поднялась исполинская фигура. Это был великан Имир, первое живое существо в мире.
В тот же день под левой рукой Имира появились мальчик и девочка, а от его ног родился шестиголовый великан Трудгельмир. Так было положено начало роду великанов — Гримтурсенов, жестоких и коварных, как лед и пламя, их создавшие.
В одно время с великанами из таявшего льда возникла гигантская корова Аудумбла. Четыре молочные реки потекли из сосков ее вымени, давая пищу Имиру и его детям. Зеленых пастбищ еще не было, и Аудумбла паслась на льду, облизывая соленые ледяные глыбы. К концу первого дня на вершине одной из этих глыб появились волосы, на другой день — целая голова, к исходу же третьего дня из глыбы вышел могучий гигант Бури. Его сын Бер взял себе в жены великаншу Беслу, и она родила ему трех сыновей-богов: Одина, Вили и Ве.
Братьям богам не нравился мир, в котором они жили, не пожелали они сносить и господство жестокого Имира. Они восстали против первого из великанов и после долгой и жестокой борьбы убили его.
МУНДИЛЬФЕРИ И ЕГО ДЕТИ
Невесело жилось первым людям. Во всем мире царила вечная ночь, и лишь тусклый, мерцающий свет звезд немного рассеивал темноту. Солнца и луны еще не было, а без них на полях не зеленели посевы, а в садах не цвели деревья. Тогда, чтобы осветить землю, Один и его братья добыли в Муспельхейме огонь и сделали из него луну и солнце, самое лучшее и самое красивое из всего, что им когда-нибудь удавалось создать. Боги были очень довольны плодами своего труда, но никак не могли придумать, кто же будет возить солнце и луну по небу.
В это самое время жил на земле человек, по имени Мундильфери, и были у него дочь и сын необыкновенной красоты. Мундильфери так ими гордился, что, прослышав о замечательных творениях богов, назвал свою дочь Суль, что означает солнце, а сына — Мани, то есть луна.
«Пусть все знают, что сами боги не могут создать ничего более прекрасного, чем мои дети», — думал он в своем высокомерии. Но, однако, вскоре ему и этого показалось мало. Узнав, что в одном из селений неподалеку живет юноша, лицо которого так красиво, что сияет, как самая яркая звезда, за что его и прозвали Глен, что есть «блеск», Мундильфери решил женить его на своей дочери, чтобы дети Глена и Суль были еще красивее отца с матерью и все остальные люди на земле им поклонялись. Замысел гордеца стал известен богам, и вот в тот самый день, когда он собирался выдать дочь замуж, перед ним неожиданно появился Один.
— Ты очень горд, Мундильфери, — сказал он, — так горд, что хочешь сравниться с богами. Ты хочешь, чтобы люди поклонялись не нам, а твоим детям и детям твоих детей и служили им. За это мы решили наказать тебя, и отныне Суль и Мани будут служить людям, возя по небу луну и солнце, именами которых они названы. Тогда все увидят, может ли их красота затмить красоту того, что создано руками богов.
Пораженный ужасом и горем, Мундильфери не мог вымолвить ни слова. Один же взял Суль и Мани и поднялся с ними на небо. Там боги посадили Суль в запряженную парой белых коней колесницу, на переднем сиденье которой было укреплено солнце, и приказали ей весь день ездить по небу, останавливаясь только на ночь. Чтобы солнце не сожгло девушку, братья-боги закрыли ее большим круглым щитом, а чтобы коням не было жарко, они повесили им на грудь кузнечные мехи, из которых все время дует холодный ветер. Мани тоже дали колесницу, на которой он должен был возить по ночам луну. С тех пор брат и сестра верно служат людям, освещая землю: она днем, а он — ночью. На полях весело зеленеют хлеба, в садах наливаются соком плоды, и никто уже не помнит того времени, когда в мире господствовал мрак и всего этого не было.
ЭЛЬФЫ И ГНОМЫ
С того дня, когда на небе впервые зажглось солнце, жизнь на земле стала веселее и радостнее. Все люди мирно трудились на своих полях, все были довольны, никто не хотел стать знатнее и богаче другого. В те времена боги часто покидали Асгард и странствовали по свету. Они научили людей копать землю и добывать из нее руду, а также сделали для них первую наковальню, первый молот и первые клещи, с помощью которых были потом изготовлены все остальные орудия и инструменты. Тогда не было ни войн, ни грабежей, ни воровства, ни клятвопреступлений. В горах добывалось много золота, но его не копили, а делали из него посуду и домашнюю утварь — вот почему этот век и называется «золотым».
Как-то раз, роясь в земле в поисках железной руды, Один, Вили Ве нашли в ней червей, которые завелись в мясе Имира. Глядя на эти неуклюжие существа, боги невольно задумались.
— Что нам с ними делать, братья? — произнес наконец Ве. — Мы уже населили весь мир, и эти черви никому не нужны. Может быть, их надо просто уничтожить?
— Ты ошибаешься, — возразил Один. — Мы населили только поверхность земли, но забыли про ее недра. Давайте лучше сделаем из них маленьких человечков-гномов или черных эльфов и дадим им во владение подземное царство, которое будет называться Свартальфахейм, то есть Страна черных эльфов.
— А если им надоест там жить и они захотят подняться наверх, к солнцу? — спросил Вили.
НОРНЫ
Беззаботно и счастливо жили люди в золотом веке, но недолго он продолжался. Однажды с востока, из страны великанов, в Митгард пришли три женщины. Одна из них была уже стара и дряхла и звалась Урд — прошедшее, другая была средних лет и ее звали Верданди — настоящее, третья же была совсем юна и носила имя Скульд — будущее. Эти три женщины были вещие норны, волшебницы, наделенные чудесным даром определять судьбы мира, людей и даже богов.
— Скоро, очень скоро жажда золота, жажда наживы проникнет в сердца людей, и тогда золотой век окончится, — сказала старшая норна.
— Люди будут убивать и обманывать друг друга ради золота. Много славных героев ослепит оно своим блеском, и они погибнут в борьбе за него, — произнесла средняя из них.
— Да, все будет так, как вы сказали, — подтвердила младшая норна. Но пройдет время, когда золото потеряет свою власть над людьми, и тогда они снова будут счастливы, — добавила она.
— Жажда золота овладеет не только людьми, но и богами, и они тоже будут проливать кровь и нарушать свои клятвы, — вновь заговорила старшая.
АСГАРД И АСЫ
Высоко-высоко над облаками, так высоко, что ни один даже самый зоркий человек не может ее увидеть, лежит прекрасная страна богов Асгард. Тонкий, но прочный мост Бифрест — люди называют его радугой — соединяет Асгард с землей, но плохо придется тому, кто осмелится по нему подняться. Красная полоса, которая тянется вдоль, — это вечное, никогда не потухающее пламя. Безвредное для бог в, оно сожжет любого смертного, который осмелится к нему прикоснуться.
Посреди Асгарда подымается вершина исполинского ясеня Игдразиля. Ветви Игдразиля раскинулись над всем миром, а корни лежат в трех странах Нифльхейме, Йотунхельме и Митгарде. Из-под этих корней бьют чудесные источники. Первый, Гергельмир, находился в Нифльхейме — о нем вы уже слышали, второй течет в Йотунхейме. Это источник мудрости. Грозный великан Мимир, самый могучий из всех великанов, стережет его воды и никому не дает из него напиться. Вот почему источник мудрости называют также источником Мимира.
Третий источник, Урд, бьет в Митгарде. Он так прозрачен и чист, что каждый, кто искупается в нем, становится белым как снег. По вечерам над Урдом густым туманом подымается медовая роса. Она окропляет все цветы на земле, а потом ее собирают пчелы и делают мед.
У источника Урд поселились вещие норны. Здесь стоит их роскошный дворец, в котором они определяют судьбы людей с первого дня их жизни до самой смерти.
Вершина ясеня Игдразиля называется Лерад. На ней сидит исполинский орел, а по ее ветвям прыгает взад и вперед проказница белка Ротатеск. Около Лерада, на высочайшем месте Асгарда, стоит трон владыки мира и старейшего из богов — Одина. С этого трона он видит все, что делается и в Асгарде, и в Митгарде, и даже в далеком Йотунхейме.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СКАЗАНИЯ О ГЕРОЯХ
СКАЗАНИЕ О ВОЛЬСУНГАХ
Жили когда-то два богатых и знатных человека: Сиги и Скади, и был у Скади умный и искусный слуга по имени Бреди.
Однажды Сиги и Бреди пошли вместе на охоту, и, как Сиги ни старался, Бреди убил дичи в два раза больше, чем он. Сиги, который был сыном самого Одина и очень гордился своим происхождением, не смог стерпеть, что его превзошел человек столь низкого звания, и в гневе убил Бреди.
Вернувшись из лесу, он рассказал, что Бреди в погоне за оленем ушел далеко в чащу и что он его больше не видел. Тогда Скади послал людей на поиски своего слуги. Те по следам нашли тело Бреди и узнали, кто его убил. Сиги был приговорен к изгнанию и навсегда покинул родную страну, но Один не оставил сына в беде. Он помог ему собрать большую дружину и повел его корабли далеко на юг от берегов Скандинавии. Там Сиги удалось завоевать целую страну и стать ее королем. Эта страна стала называться страной франков, а ее народ — франками. Вскоре Сиги женился на дочери одного из своих придворных, и от этого брака у него родился сын по имени Рерир. После смерти своего отца Рерир удачными войнами еще больше расширил королевство франков, приобрел много богатств и мог бы называться счастливейшим человеком в мире, если бы боги даровали ему потомство, детей у него не было.
Прошли годы, Рерир состарился и со страхом ждал смерти, не зная, кому завещать свое королевство.
Как-то раз, когда он печально сидел на вершине холма невдалеке от своего замка, перед ним появилась высокая стройная девушка в кольчуге и шлеме. В правой руке она держала большое красное яблоко. Это была дочь великана Гримнира, валькирия Лиод.
СИГМУНД
СВАДЬБА СИГНИ
В замке короля франков Вольсунга вот уже несколько дней шел небывалый пир. Немало лет прошло с тех пор, как был выстроен этот замок, но еще никогда не видел он под своей крышей столько гостей. Собрались все друзья и родственники старого короля, предводители его дружин и даже простые воины. Единственная дочь Вольсунга, красавица Сигни, выходила замуж за короля Гаутланда — Сиггейра и уезжала вместе с мужем за море, в его королевство.
Как и большинство жилищ тех далеких времен, замок Вольсунга был выстроен вокруг дерева, исполинского старого дуба, который Вольсунг в честь жены прозвал «дубом валькирий». Его могучий, в шесть обхватов ствол поддерживал все здание, а вершина, с далеко раскинувшимися ветвями пышным зеленым куполом подымались над крышей. Между корнями этого лесного великана, на земляном полу замка, стояли длинные столы, на которых лежали зажаренные целиком туши оленей, вепрей и ланей, а подле — открытые бочки с пенящимся медом и крепкой брагой. Как только содержимое какой-либо из этих бочек подходило к концу, слуги выкатывали ее из зала, а на ее место ставили новую. Хозяева и гости ели, пили и веселились, и только сама новобрачная была задумчива и печальна. Не по своей воле выходила она за муж. Ей не нравился Сиггейр, а за его вкрадчивыми, льстивыми речами она угадывала коварство и скрытую жестокость. Сигни с грустью думала о том, что скоро она навсегда расстанется с родным домом, расстанется с отцом, братьями, расстанется со старшим из них, Сигмундом.
Сигмунд и Сигни были близнецы. Они вместе родились, вместе выросли, и если Сигни превосходила всех красотой, то Сигмунд не знал себе равных по силе и мужеству. Многие даже предсказывали, что его слава скоро затмит славу его знаменитого отца. Сигмунду тоже не нравился Сиггейр, но он знал непреклонный характер старого Вольсунга и потому молчал.
Уже немало старого меду было выпито и порядком охмелевшие гости только что затянули своими охрипшими в походах голосами дикую, как вой морского ветра, воинственную песню викингов, как вдруг дверь в зал внезапно распахнулась, и на пороге появился неизвестный старик. На его голове была потрепанная широкополая шляпа, на плечах висел дырявый синий плащ, а в правой руке он держал огромный блестящий меч. У пришельца был всего один лишь глаз, но этот глаз сверкал таким умом, да и вся наружность старика была так величественна, что все невольно смутились и никто не осмелился даже поприветствовать нового гостя обычным «добро пожаловать». Не обращая на это внимания, старик медленно и важно вошел в зал, прошел между рядами гостей и, подойдя к дубу валькирий, с такой силой воткнул в него меч, что он по рукоятку ушел в ствол.
— Я оставлю здесь свой меч, — произнес он, и его слова громко прозвучали в наступившей тишине, — в дар тому, кто сумеет его вытащить. И знайте, что лучшего меча никто из смертных еще не держал в своих руках.
СМЕРТЬ ВОЛЬСУНГА
Старый Вольсунг сдержал обещание, данное им зятю. Ровно через две недели после отъезда Сигни он со всеми своими сыновьями, друзьями, родственниками отправился в Гаутланд, чтобы там продолжить празднество, так неожиданно прерванное Сиггейром.
Плавание франков было удачным. Попутный ветер быстро нес вперед их легкие, похожие на большие лодки корабли, и однажды под вечер они увидели перед собой суровые скалистые берега Гаутланда. Путники приветствовали их радостными криками. В ожидании скорого отдыха и обещанного Сиггейром богатого угощения они затянули веселую песню и еще дружнее налегли на весла.
Лишь один старый король не разделял общего веселья и, стоя на носу своего корабля, с удивлением всматривался в быстро приближающийся берег. Он ожидал, что Сиггейр, заранее зная о его прибытии, с богатой свитой выйдет ему навстречу, но все вокруг было пусто, и только на одной из прибрежных скал виднелась высокая стройная фигура женщины. Лучи заходящего солнца играли в ее длинных золотистых волосах. Прижав к груди свои белые, украшенные тяжелыми браслетами руки, она напряженно всматривалась в подплывающие корабли, а потом вдруг, как бы не в силах далее ждать, бросилась в воду и поплыла им навстречу. Вскоре она поравнялась с кораблем Вольсунга и, схватившись руками за борт, одним быстрым и ловким движением поднялась на палубу.
Это была Сигни. С ее платья и волос ручьями стекала вода, щели побелели. Не говоря ни слова, она бросилась к ногам отца и прижалась лицом к его коленям.
— Что с тобой, дочь моя? — воскликнул старый Вольсунг. Где твой муж? Уж не случилось ли с ним какого-нибудь несчастья?
ЛОСИХА
Гаутландцы привели Сигмунда и его братьев во двор королевского замка. Здесь их поджидал сам Сиггейр, сидевший на простой деревянной скамье в окружении своей свиты. Рядом с ним стояла Сигни. Ее лицо было величаво и бесстрастно. Казалось, она полностью смирилась со своей судьбой и участью отца и братьев. Зато глаза короля Гаутланда загорелись дикой радостью при виде пленников.
— Привет тебе, Сигмунд, — сказал он насмешливо. — Не повторишь ли ты еще раз, что я недостоин носить этот клинок?
И его рука любовно погладила рукоятку чудесного меча, которым он уже успел опоясаться.
— Этот меч не для тебя, Сиггейр, — спокойно отвечал Сигмунд, — и рано или поздно он достанется тому, кому предназначался.
— Тебе-то он уж во всяком случае, не достанется! — злобно возразил Сиггейр. — Эй, воины, взять этих франков и отрубить им головы!
СИНФИОТЛИ
Вдалеке от королевского замка, в самой чаще леса, Сигмунд построил себе землянку, в которой и поселился, терпеливо поджидая минуты, когда он сможет отомстить Сиггейру за смерть отца и братьев. Мясо он добывал охотой, а муку и овощи ему присылала все с тем же старым слугой Сигни, так что он ни в чем не нуждался. Королева сама часто навещала брата и рассказывала ему обо всем, что происходило при дворе ее мужа.
Так прошли долгие годы. За это время у Сигни родилось трое сыновей. Когда старшему из них исполнилось десять лет, она привела его к Сигмунд и сказала:
— Дорогой брат, испытай этого мальчика. Если ты убедишься, что он честен и храбр, значит, в его жилах течет наша кровь, кровь Вольсунгов. Тогда оставь его у себя и воспитай из него настоящего воина. Со временем он поможет тебе отомстить Сиггейру за смерть деда. Если же он окажется трусом, прогони его прочь, и я буду знать, что он не выдержал испытания.
Сигмунд согласился и оставил мальчика у себя. На следующий день, рано утрам, он разбудил молодого королевича и сказал:
— Я ухожу на охоту, а ты тем временем возьми из ларя муку и испеки нам хлеб. Да поторапливайся, я скоро вернусь.
МЕСТЬ СИГМУНДА
Сиггейр уже давным-давно забыл и думать о Вольсунгах и не ждал нападения врагов, но и в самом замке и вокруг него всегда было много воинов, поэтому Сигни посоветовала брату напасть на него ночью. За несколько часов до наступления темноты оба богатыря вооружились с головы до ног и отправились в путь. Невдалеке от замка они встретили Сигни.
— Нам нужно поторопиться, — сказало она, — ворота замка запираются на ночь, и вы должны войти в него сейчас. Я спрячу вас в кладовой. Там вы дождетесь, пока все заснут, и тогда пройдете к Сиггейру.
Сигмунд молча кивнул головой. Он предпочел бы встретиться с королем Гаутланда днем и в открытом бою, но у него не было другого выхода.
В одном месте лес почти вплотную подходил к самому замку. Сюда и привела Сигни своих спутников. Притаившись в кустах, они дождались минуты, когда во дворе замка никого не было, а потом быстро вбежали в ворота и спрятались в кладовой, небольшом строении, вплотную примыкавшем к стене, за которой находились королевские покои. Здесь Сигмунд и Синфиотли притаились за большими бочками с пивом, а Сигни, убедившись в том, что в замке все спокойно и что никто ничего не заметил, прошла в свою комнату.
Сигмунду уже казалось, что их ждет удача, но случилось так, что как раз в этот вечер старшему сыну Сиггейр захотелось пить и он зашел в кладовую нацедить себе пива. Нагнувшись у одной из бочек, он вдруг заметил, что из-за нее высовывается чья-то нога. Стараясь не шуметь, он осторожно выпрямился и увидел за бочками шлемы двух воинов. Королевич со всех ног кинулся к отцу, и богатыри не успели опомниться, как в кладовую ворвалась стража.
ЮНОСТЬ СИГУРДА
Король Альф не обманул Гьердис. Его отец, Хиальпрек Датский, радушно принял вдову знаменитого Сигмунда. Он поселил ее в своем замке, приказав слугам оказывать ей королевские почести и позаботиться о том, чтобы она ни в чем не нуждалась. Когда же спустя несколько месяцев предсказание покойного вождя франков сбылось и у Гьердис родился сын, старый король попросил ее принести ребенка к нему и долго любовался маленьким крепышом с голубыми глазами, нежным, красивым личиком и белокурыми локонами. Узнав, что молодая женщина назвала мальчика Сигурдом, Хиальпрек довольно усмехнувшись, в свою густую, начинающую седеть бороду.
— Это хорошее имя, — сказал он. — Оно происходит от двух слов: «побеждать» и «защищать». Тот, кто его носит, должен со временем стать верным защитником своей страны и победами над врагом охранять ее мир и спокойствие. Твоему сыну предстоит славное будущее.
С этого дня маленького Сигурда часто приносили к Хиальпрек, и он постепенно привязался к доброму старику не меньше чем к родной матери.
Мальчик рос удивительно быстро. В три года он был уже ростом с шестилетнего, когда же ему исполнилось восемь лет, многие принимали его за взрослого юношу. Тогда его дед, как он называл Хиальпрек, решил, что настала пора его учить.
В замке датского короля уже много лет жил гном Регин, маленький горбун с длинной черной бородой и крохотными хитрыми глазками. Он был угрюм и молчалив, а порой злобен. Но старый король ценил его обширные познания во всех науках и за то редкостное искусство, с которым он изготовлял оружие и всевозможные украшения из серебра, золота и драгоценных камней. Ему-то и поручил Хиальпрек воспитывать своего названого внука, и Регин с обычным усердием принялся за новую работу.
РАССКАЗ РЕГИНА
— Я родился очень и очень давно, — начал Регин свой рассказ, — много веков назад. Не удивляйся: гномы живут долго, и я уже не могу сосчитать, сколько поколений людей прошло с тех пор перед моими глазами. Мой отец, богатый крестьянин Грейдмар, имел трех сыновей. Я был вторым, Фафнир старшим, а Отр — младшим. Мои братья были намного выше и красивее меня, а кроме того, они, как и отец, умели колдовать и превращаться в различных зверей и птиц, но мы жили дружно и счастливо, ни в чем не нуждались и не мечтали о лучшем. Возле нашего дома текла большая река, и, в то время как мы с Фафниром ходили на охоту, или работали в поле, Отр, превратившись в огромную выдру (с тех пор в наших краях выдру называют не иначе, как Отр), ловил в ней рыбу. Это его и погубило.
Случилось, что три бога — Один, Генир и Локи, — странствуя по свету (в те времена боги спускались на землю куда чаще, чем теперь), шли по течению этой реки и, увидев моего брата с лососем в зубах, приняли его за настоящую выдру. Локи взял камень, осторожно подкрался к Отру и метким броском убил его на месте. Захватив с собой добычу, Асы подошли к нашему дому и попросились переночевать. В награду за это они предложили шкуру убитого ими зверя.
Кровью налились глаза моего отца, когда в этом звере он узнал собственного сына, но он сдержал свой гнев и, радушно приняв незваных гостей, накормил их ужином и уложил спать.
В тот день мы с Фафнир долго убирали сено и вернулись домой только к ночи.
«Отр убит, — такими словами встретил нас отец, едва мы переступили порог своей хижины. — И вот спят его убийцы».
СИГУРД МСТИТ ЗА ОТЦА
Окончив свой рассказ, Регин выжидающе посмотрел на Сигурда, но юноша, казалось, даже не думал о сокровищах Фафнира и, опустив голову, молча играл рукояткой своего меча.
— Золото Андвари ждет нас, — нетерпеливо сказал наконец гном. — Когда мы едем?
Сигурд поднял на него глаза.
— Я скоро поеду, Регин, — спокойно ответил он, — но только не за золотом. Прежде чем мстить за твоего отца, я должен отомстить за своего.
Лицо гнома вытянулось от досады.
