Прозрачный купол храма жрецов нежно переливался в лучах знойного вечернего солнца. Свет играл причудливым многоцветьем на каждой грани тончайшего узорного стекла. Там же, где его путь преграждали насыщенные яркими красками мозаичные витражи, он будто пропадал, терялся, но возникал вновь на прозрачных стеклянных узорах.

В центре величественного зала, казалось, уходящего своим прозрачным куполом в лазоревое небо Атлантиды, застыло укрытое белоснежной, невесомой тканью возвышение. Здесь, в этом зале, собирались жрецы, посвященные великих тайн великой страны. Верховный жрец ступал на отведенный ему одному Высшими Силами пьедестал и обращался к семи жрецам семи островов Атлантиды с важными словами. Он всегда был немногословен и выдержан, перед каждой новой фразой погружался в задумчивость, как будто давал время собравшимся до конца вникнуть в суть сказанного. Сегодня он особенно долго взвешивал свои слова, — ни одно из них не должно уйти в пустоту, слишком важен повод их встречи, чтобы все сказанное им было неправильно понято жрецами.

— Данной мне Высшими Силами властью и великими знаниями… говорю вам всем сегодня… предсказания трагической судьбы сей земли будут скоро воплощены в жизнь… время близко, очень близко… — он вновь замолчал, обводя всех по очереди тяжелым взглядом из-под седых, нахмуренных бровей. — Атлантида должна умереть.

При этих словам Верховного жреца волной прошел единый возглас, сдерживаемый почтением и святостью места их присутствия. Верховный жрец молчал.

— Что тебе ведомо, скажи, не томи, о, святейший Микар! — негромко спросил жрец третьего острова Феркар. — Неужели нам всем будет велено умереть? Когда случится сие?

Ночь прошла, но то ли оттого, что солнце в это время года так и не сошло с горизонта, то ли от дум, одолевавших Хроноса, ему не удалось уснуть. Ложе, приготовленное слугами для сна, осталось нетронутым.

Он сидел в кресле у окна и задумчиво смотрел на спящую Аталлу. Из окна его опочивальни, с высоты белокаменного дворца с цветными стеклами окон самых причудливых узоров, многократно увеличенной живописной возвышенностью, ему открывался весь главный остров Атлантиды. До чего же он любил свою Аталлу! В столичном городе все было устроено мудро и красиво.

Царский дворец Хроноса опоясан попеременно лентами суши и воды. Как на ладони перед ним первый пояс, начинающейся сразу же за безмятежной ослепительно синей гладью канала и покачивающимися на воде остроносыми пирогами. Он отчетливо видел добротные дома с причудливыми террасами и арками из красного, черного, белого камня, утопавшие в зелени садов. Казалось, он ощущает терпкий запах плодов, обременяющих своей тяжестью кроны деревьев в широких, тенистых аллеях. Здесь, в этих каменных домах с балконами, сплошь увитыми густой зеленью винограда, террасами и раскидистыми прекрасными садами, наполненными благоухающими цветами, многоцветьем сочных плодов, жили наиболее знатные жители Атлантиды, — люди высокого ума и обширных знаний.

На удаленных от сердца Аталлы поясах обитал мастеровой люд и земледельцы. Их дома, не столь причудливых, как на первом поясе, и совершенных форм, способных порадовать глаз даже самого утонченного человека, были, тем не менее, просторны и удобны, устройство жизни каждого дома всегда соответствовало нуждам и вкусам его обитателей.

Когда наступала пора солнцу по ночам уходить за горизонт, натягивая на Атлантиду тончайшее темное покрывало с яркими бликами далеких звезд, и в природе наступало похолодание, дома атлантов, тем не менее, были теплы: горячие источники, бывшие повсюду, исправно гнали свое тепло по искусно устроенным акведукам. Летом же живительную влагу многоликим садам горожан и зеленеющим полям земледельцев тем же самым способом давали тоже источники, но только с холодной водой.