– Почему я сделал это? – спросил Голан Тревиз.

Это был не новый вопрос. С тех пор, как он прибыл на Гею, он часто задавал его себе. Он мог проснуться в приятной прохладе ночи и обнаружить этот вопрос, колотящий в его мозгу, подобно крошечному барабану: Почему я сделал это? Почему я сделал это?

Впрочем, сейчас, впервые за все время, он спросил об этом Дома, старейшину Геи.

Шел слабый дождь, и Тревиз взглянул на небо, имевшее серо-белый цвет. Он был в дождевой шляпе, которая отталкивала капли, разбрызгивая их во всех направлениях. Пилорат, стоявший за пределами досягаемости капель, не имел такой защиты.

– Я не вижу смысла в том, что вы мокнете, Яков, – сказал Тревиз.

– Сырость не беспокоит меня, мой дорогой друг, – ответил Пилорат, выглядевший серьезно, как всегда. – Это слабый и теплый дождь. Если так можно выразиться, он не дикий. А кроме того старики говорили: «На Анакреоне делай так, как делают анакреонцы». – Он указал на нескольких жителей Геи, стоявших возле «Далекой Звезды» и внимательно смотревших. Они стояли в некоем порядке, как деревья в рощах Геи, и ни один из них не носил дождевой шляпы.

Войдя в комнату, Блисс спросила:

– Тревиз говорил тебе, что мы в любой момент можем совершить Прыжок и войти в гиперпространство?

Пилорат, склонявшийся над своим обзорным диском, поднял голову и ответил:

Итак, их пропустили. Входная станция быстро удалялась, превращаясь в тускнеющую звезду позади, и через пару часов они должны были пересечь облачный слой.

Гравитационному кораблю не нужно было тормозить, двигаясь по сужающейся спирали, но он не мог и устремиться вниз слишком стремительно. Свобода от гравитации не означала свободы от сопротивления воздуха. Корабль мог спускаться по прямой линии, но требовалось соблюдать осторожность: спуск не мог быть слишком быстрым.

– Куда мы направимся? – спросил Пилорат. – В этих облаках я не отличаю одного места от другого.

Первым впечатлением Тревиза было, что он оказался в декорациях гипердрамы по историческому роману о днях Империи. Это была особая декорация, представлявшая с некоторыми вариациями огромный, опоясывающий весь Трантор, город периода его расцвета.

Это было большое пространство, заполненное деловито спешащими прохожими пешеходами и небольшими экипажами, мчащимися по проходам, предназначенным для них.

Тревиз посмотрел вверх, почти ожидая увидеть воздушные такси, скрывающиеся в смутных сводчатых нишах, но по крайней мере этого не было. Фактически, когда его первое изумление прошло, ему стало ясно, что здание гораздо меньше, чем можно было бы ожидать от Трантора. Это было ТОЛЬКО здание, а не часть комплекса, тянущегося непрерывно на тысячи миль во всех направлениях.

Тревиз чувствовал какое-то отупение и удивился, как много времени прошло.

Рядом с ним лежала Митза Лизалор, министр перевозок. Она лежала на животе, повернув голову в сторону и, открыв рот, храпела. Тревиз почувствовал облегчение от того, что она спит. Он надеялся, что проснувшись, она будет помнить, что спала.

Ему самому хотелось спать, но он понимал, что очень важно не делать этого. Она не должна, проснувшись, увидеть его спящим. Она должна понять, что пока она лежала, погрузившись в забытье, он бодрствовал. Она могла ожидать такого бодрствования от воспитанного Основанием безнравственного мужчины и лучше было не разочаровывать ее.

На ленч подали множество гладких, покрытых коркой шариков разного цвета и с разной начинкой.

Дениадор взял пару тонких прозрачных перчаток и натянул их. Гости последовали его примеру.

– А что внутри этих шариков? – спросила Блисс.