Вообще-то у него была другая кличка: Дед. А фамилия у него была Шадрин, и звали его Вениамин Александрович. Дед был тощий, морщинистый, при ходьбе его кидало во все стороны. Его длинные волосы, числом около полусотни, всегда стояли дыбом и в сочетании с вечно недобритым лицом придавали бы ему вполне уголовный вид, если бы не детски-заводные глаза и ласковая ухмылка.

Вот на эту ухмылку я и купился, по причине своей зелености, и предложил ему должность начальника машины в нашем ВЦ. Несмотря на почтенный возраст, Дед кипел идеями, идеям хода не давали. У меня был шанс помочь Циолковскому от информатики, и я этот шанс не упустил.

Циолковский первым делом устроил в машзале нойе орднунг. Он довел операторов до трясучки, но заставил их дважды в день вытирать пыль с устройств. Он провел, наконец, в жизнь лозунг «посторонним вход воспрещен», и ухари-программисты, шлявшиеся по гермозоне в грязных сапогах, в шубах и с солеными селедками в зубах, тихо-мирно стали сдавать свои колоды перфокарт в коридоре и в порядке общей очереди.

И не то, чтобы он был грозен: он загонял нарушителя в угол и читал ему нотации бормашинным голосом, под мерное шлепанье подыхающих на лету мух.

Все это было бы замечательно, но в один прекрасный момент у нашей ЕС-ки забарахлила память. Дед тут же загорелся идеей. Нужно писать программы с таким расчетом, говорил он, чтобы они распознавали плохие участки оперативной памяти и не загружались в них: ведь на дисках это делается! Я сказал, что в ОП это слишком сложно и лучше бы ему просто припаять контакты. Дед заявил, что я саботажник. Я выразил сомнение в том, что он когда-либо держал в руках паяльник. Дед пожаловался начальнику ВЦ. Тот послал его подальше. Дед пошел не только подальше, но и повыше. Он ходил неделю, и все это время машина стояла. Дед ловил за пуговицу пришлых пользователей и рассказывал им историю своих гонений. Тем временем один из наших инженеров случайно вышел из запоя и машина заработала.