Порой выпадают дни, которые с особой четкостью откладываются в памяти, надолго и прочно связываются с судьбами многих людей. Вот таким и был один из дней в начале третьего тысячелетия нашей эры, пришедшийся на пятницу, 15 мая, когда внимание всего человечества неожиданно было привлечено к восточному побережью Южной Африки.

В тот день никто еще не представлял, как будут связаны между собой ошеломляющие события в Африке и в космических далях, какая роль отведена в этих событиях скромному словацкому геологу, доктору Мартину Заяцу. Не знал этого и он сам. Его последняя научная работа была опубликована двенадцать лет назад. Всемирная Академия наук присвоила ему звание члена-корреспондента за изобретение необычайно чувствительного гравиметра, и с тех пор, казалось, его жизнь протекала буднично. Изо дня в день вместе с группой геологов он вылетал на специальном вертолете на разведку полезных ископаемых Словакии и, внимательно следя за экранами гравиметра и локаторов, аккуратно наносил на детальные карты месторождения ценных руд и металлов.

После полетов он отправлялся на противоположный берег Дуная, в большую лабораторию, которую построила для него Академия. Мало кто знал, чем он там занимался. Даже для его жены лаборатория на Петржалке

[1]

оставалась загадкой, хотя ей и было известно, над чем работает муж.

Как только первые утренние лучи майского солнца заглянули в спальню, доктор Заяц проснулся и, посмотрев на открытое окно, улыбнулся:

— Внимание, внимание! — торжественно объявляет инженер Фратев, главный наблюдатель «Луча». — Корабль пересек орбиту планеты Октава. Это означает, что мы вступили в планетную систему Альфа Центавра А!

Словно по волшебству, всех покидает усталость многодневного напряженного труда. Приближение «Луча» к ярко сияющей двойной звезде требовало все более и более сложных и точных расчетов. Еще до входа в планетную систему необходимо было «взвесить» и «измерить» планеты, установить температуру их поверхности и состав атмосферы. За относительно короткое время ученые должны были рассчитать орбиты всех восьми планет, обнаруженных у Альфы Центавра А В этой титанической работе неоценимым помощником для них стал «электронный мозг» чешского ученого Свободы — машина, которая за несколько минут выполняла расчеты, потребовавшие бы многолетних усилий целого коллектива вычислителей.

— У аппарата — Навратил. Вы слышите меня?

— Я — «Луч». У аппарата Чан-су. Слышим вас хорошо… Орбиту звездолета мы уже выровняли, так что теперь опасность разрушения не грозит. Мы все здоровы.

— У нас также все в порядке. «Стрела» совершила посадку на поверхность моря без приключений. Сейчас плывем к континенту. Погода стоит чудесная. В небе светят два солнца, а с берега дует слабый ветерок… Выяснили, что повреждено на «Луче»?

— Всех повреждений еще не знаем, но и без того ясно: ударом метеорита корабль разрушен так, что о длительном путешествии в межзвездном пространстве не может быть и речи.

Академик Навратил побледнел:

— Это можно назвать крещением огнем. Опасный фейерверк! — мрачно сказал Северсон.

— Да… — наклонившись к иллюминатору, академик Навратил внимательно осмотрел темное небо. — Все успокоилось, однако лучше остаться в ракетоплане. Если буря налетит снова, дело может кончиться гораздо хуже.

— Но как там наши приборы и вертолет?.. Разрешите пойти посмотреть.

— Нет, лучше подождем до утра, — возразил Навратил.

Грубер страдальчески усмехнулся:

— Работает как часы! — спокойно сказал Краус и выключил двигатель «Стрелы». — Каторжная работа, но мы с ней справились. Видимо, скоро начнет светать. Не помешало бы немного поспать. Что ты на это скажешь?

— Не возражаю, — отозвался Грубер. — Надо только хорошенько запереться. Кто знает, что может прийти в голову этим загадочным четырехпалым, укравшим у нас чашки. Хорошо хоть, стенки ракетоплана бронированные.

Они еще с минуту разговаривали о загадочных существах, а потом уснули.

Первым проснулся Грубер. Он хрустнул суставами, сел. Его очень удивила темнота в кабине ракетоплана.

«Неужели я проспал до вечера?» — подумал он и, взглянув в окно, ахнул от изумления.