В избе тихо, тепло, пахнет солёными груздями и брусникой. На лавочке возле печи — белолицая, с острым носом старушка. Сидит перед прялкой и навивает на веретёнце бесконечно длинную нить. Такой же длинной была у старушки и жизнь — без малого сто годов.

Из сеней в открытую дверь влетает резиновый мяч. Вслед за мячом врывается пылкий Мишутка. Мишутке скоро семь лет, он в зелёной с погончиками рубашке, на голове непокорный вихор волос.

Мишутка в семье самый младший. У него есть два брата. Старший — Никита. Никита учится в городе. Он восьмиклассник. Зимой бывает дома лишь в дни каникул да в воскресенья. Летом пасёт колхозных коров. Мишутка завидует старшему брату, потому что тот не боится быков, ездит верхом на коне и хорошо управляет лодкой. Но больше Мишутка завидует Броньке, среднему брату, который третью осень ходит в начальную школу и вместе с дружком своим, коренастеньким Гошей, наперегонки бегает на реку. Мишутка тоже хотел бы наперегонки, однако родители не пускают.

Родителей четверо у него: мама — доярка, папа — лесник, молодая бабушка Анна и старая — Александра. Молодая сейчас в огороде выкапывает картошку, а старая, вон, сидит за овечьей шерстью да знай себе ниточки вьёт.

По крестовинам оконной рамы колотит мёрзлый косой дождь. Колотит настойчиво и упрямо, будто кто-то сильно продрогший просится с улицы в дом. Осень. Октябрьская, злая. В утлом сарайчике за оградой, в поникшей черёмухе у крыльца, в длинном ряду старорубленых изб — во всём ощущаешь покорность перед ненастьем.

Бабушка Шура, пригорбясь, как зимняя галка, сидит на тёплом подпечке, вяжет детскую рукавицу и, чуя рядом Мишутку, поёт:

Гуси-лебеди летели,

Не любит Мишутка слоняться без дела по комнатам. Но что ему остаётся, если отец и мать на работе, бабушки заняты чем-то своим, Никита в городе, Бронька в школе, а одногодки сидят по домам и тоже, как он, томятся от скуки?

На улице дождь. Лодки вытащены на берег. По реке, по Сухоне ходят волны с пенными гребешками. На косогорах леса — осиротелые, нежилые. Лишь холодные ветры ходят между стволов, выдувая в ветвях холодные свисты. В заброшенно-голых лугах мокнет забытый стожок. Мишутка смотрит в окно далёко-далёко — через поле, реку и синий осинник, за которым на несколько вёрст протянулось большое болото. Мишутка мечтает: «Скорее бы воскресенье! Тут уж я дома не усижу. Пойду, хоть ты тресни, на это болото. Наверно, там, как в бабушке Шуриной сказке, жутко и интересно…»

В воскресенье к болоту по узкой лесной дороге, по-местному диковинке, тянутся женщины и старушки. Самое время ягоды собирать.

И Мишутка, чуть свет, увязался за мамой, которая несколько раз в году ходит с корзиной за синий осинник, где запасают на зиму клюкву.

Летом Мишуткин отец, уходя на покос, обмолвился невзначай:

— Пора ноги на дорогу, покуда заря денежки наши куёт.

Мишутка откинул с лица одеяло.

— Ну что ты, папка! Заря-то вон как далёко! Её на лошади не догонишь. И денежки, значит, не наши.