На вид нашему посетителю было лет двадцать восемь: среднего роста, полноватый, с высоким голосом и пружинящей, как у птицы, походкой. Его волосы уже редели, лицо казалось бледным, вероятно, из-за предрасположенности к туберкулезу, а большие, необычайной синевы глаза — мечтательными. По внешности и манерам он был полной противоположностью Холмса; их разговор так и искрил, словно умы этих двоих находились на разных полюсах огромной электрической батареи.

Парень принес Холмсу несколько зернистых фотографий, сделанных новомодным нью-йоркским «Кодаком». Мой друг изучал их через лупу под злорадным взглядом гостя, который, словно в настольной игре, подначивал: что необычного заметит Шерлок Холмс в каждом снимке и какие выводы сделает. Нечеткую фотографию увядших белых цветов мой друг отложил, и ее взял я. Ничего странного в цветах не увидел, правда, классифицировать сразу не смог — возможно, они из рода мальвовых, вот только форма гинецея, довольно хорошо видного, вызывала сомнения. Холмса безобидный снимок явно разозлил, и он перешел к следующему, а молодой человек в очередной раз ухмыльнулся.

— Неудивительно, что мистер Холмс ничего не понимает. Кодаки — первоклассные мистификаторы!

— Посмотрите, Ватсон. — Холмс протянул мне следующий снимок. — Что вы об этом думаете?