Наталья металась по спальне, размышляя, где же заранее приготовленный маскарадный наряд. Ее мобильный постоянно звонил — то муж интересовался, когда же она соизволит спуститься, то поздравляли с Новым годом подруги, потерявшиеся из виду много лет назад. Она уже хотела сообщить мужу, чтобы брал дочку и ехал сам, но тут королевское платье из зеленой тафты, с кружевами ручной выделки, внезапно обнаружилось. Оно просто завалилось за высокую спинку кресла, стоящего возле мраморного трюмо, и как-то так ловко слилось с парчовой обивкой, что увидеть кружевную пену можно было лишь с определенного ракурса. Наталья резко потянула за край, потом испугалась, что оторвет тонкий волан, и осторожно ухватилась за подол платья обеими руками.

Ей удалось обойтись без потерь, правда, за кружева зацепился недавно купленный еженедельник в толстой кожаной обложке. Наталья аккуратно отцепила его, мимолетно удивившись — вроде, еще утром он выглядел куда толще. У нее была привычка выдирать из еженедельников заполненные листы, но ведь год еще не начался. Она аккуратно вернула толстенный блокнот на мраморную поверхность, вновь мимолетно улыбнувшись солидному виду тисненной кожанной с золотом обложки. Несмотря на семь лет проживания в собственном доме в элитном поселке, собственный Гелендваген, бриллианты на шее и дорогие наряды, ее все еще радовали мелочи типа красивой записной книжки или необычных елочных игрушек. И так же, как уникальному жемчужному ожерелью, подаренному мужем к Новому году, она радовалась и этой толстой книжице, когда с нажимом выводила тушью на первой странице свое имя: “Наталия Ремизова” Она мимоходом раскрыла блокнот — имя сверкало люминесцентным неоновым светом, но ей снова показалось, что часть листов куда-то испарилось. Правда, размышлять о странно похудании блокнота ей было некогда. Она торопливо надела платье, и, так и не справившись с молнией на спине, спустилась по винтовой лестнице вниз, на первый этаж…

Ее красавица дочка в длинном платье с кринолином полулежала в огромной бархатном кресле, крутя в руке маленькое зеркальце, пускающее солнечные зайчики на отполированный паркет, блестевший масляным светом. Один лучик резанул по глазам, Наталья зажмурилась, и в голове вдруг четко прозвучал тихий мужской голос: “Аннушка уже разлила масло”. Она слегка споткнулась, ухватилась за перила и потрясла головой, пытаясь вспомнить, откуда эта фраза. Кажется, из какого-то спектакля, где она репетировала, но так и не сыграла… Но вспомнить в тот вечер ей не удалось.

Дочка вскочила и кинулась ей навстречу:

— Мамочка, ты настоящая большая Принцесса! Ты кто, Золушка?

— Я знаю, почему ты такая грустная. — внезапно сказала Маша. — У вас с Сашей дефолт.

Я весь вечер просидела в гостях у подруги, и уже сама удивлялась тому, как вяло течет разговор. Все было как обычно — мы сидели на низких красных плюшевых креслах, почти упираясь ногами себе в живот, на маленьком круглом столике стояли крошечные кобальтовые чашечки с моим любимым кофе, сбоку мягко светил торшер в виде фигуры угодливо согнувшегося красного китайца, за окном мягко пролетали крупные хлопья слипшегося снега. Ноги утопали в густом ворсе выстилавшего пол белоснежного паласа. Казалось бы, все так мирно и уютно, но слова падали между нами, как льдинки с обрыва, вымораживая комнату, и никак не отражали наших мыслей. Но все равно внезапно всплывший откуда-то из недр машиного сознания дефолт как-то неприятно меня поразил.

— Это что-то из экономики? — поинтересовалась я вслух. — Обесценивание денежной массы?

— В твоем случае это обесценивание отношений. — разгорячилась подруга. — Я знаю, над блогером Революцией ты посмеиваешься, а ведь она права! Вы с Сашей оба плюсуете, и ваша любовь уснула, если не умерла!

Я лишь молча покачала головой. Про Революцию я слышала немало. Она вела популярный в Инете блог, разработала кучу новых названий для любовных отношений, но учить весь этот новояз мне было откровенно лень, а без него ее тексты читать было невозможно. Тем более, от кучи мудреных слов в отношениях ничего не менялось, как и во рту при слове “Халва”. Но Маша считала иначе.