– Куда все задевались?

Он освободился от мира, пребывая в одном из своих любимейших состояний тела и духа. Ленивого, безмятежного пробуждения. Возможно, что освобождение случилось раньше, во время целительного дневного сна. Давно не было такого. Наверняка во время сна, когда с людьми иногда случаются необъяснимые вещи. Он засыпал, когда всё ещё было на своих местах. Да, засыпал он именно так. Хотя можно ли быть в этом уверенным?

Мгновения счастья исчезали в небытии. Где-то ведь есть, недосягаемый, их источник. Откуда-то они приходят. Или возникают просто так, из воздуха? И в воздух уходят. Нет никакого источника. Дышите глубже. До вечера протяну. А там завтра. Завтра понедельник. Завтра будет опять не до мечтаний.

Странное ощущение в ушах. От громких звуков. Говорил во сне? Тихо. Настенные часы. Едва различимый говор птиц. Он повернул голову – окно приоткрыто. На щеках и в носу влажный тёплый воздух. С улицы, с жары. Там разгорался жаркий весенний день, когда он засыпал. Такого дня уже никто не ждал – в этом году весны, наверно, не будет, сразу начнётся лето. Почти как лето.

На неслышной улице лето. Совсем тихо. Птицы, только птицы где-то шумят. Часы. Так жарко? Соседа не слышно. В жару затихает. В бассейне плавает. Неужели там так жарко? Закрыть окно, пока прохлада не ушла.

Он приподнялся, сел на пол и посмотрел вокруг, потирая рукой сильно ноющее плечо. Отлежал. Картина веранды не удивляла. Он ничему не удивлялся, только отодвинул в сторону пустые бутылки, банки с закуской, энергично растёр плечо и прислушался. Тишина вокруг не предвещала ничего хорошего. Ничего угрожающего. Редкой силы тишина.

Понедельник, часов восемь, девять. Солнце за тучами, будет дождь. После вчерашней жары. В лицо дул прохладный ветерок. Странно, что голова не болит. Три бутылки выпил. Пустые. Не похоже, что пролил. Выжрал. Это всё еще сон. От трёх бутылок мне должно быть очень плохо. Три я никогда ещё не выпивал. Одну, полторы. Нет, три никогда. Может, так и должно быть после трёх бутылок. А плечо болит. Надо лёд приложить. Льда, наверно, в холодильнике уже нет. Нигде нет. На Северном полюсе, в Антарктиде, в горах. Куда эти бляди задевались? Ничего вокруг не делается.

Ничего не надо делать. По-настоящему ничего. Могу проваляться здесь ещё один день. Два, три, сколько захочу. Голова не болит. Теперь буду всегда по три бутылки выпивать. Он поднялся на ноги, осторожно вошёл в дом через раскрытую настежь дверь, бросил взгляд на лужу под холодильником, забрёл в спальню и плюхнулся на кровать. Глаза закрылись сами, он опять уснул.

Его большое, мускулистое тело отдыхало. От чего? От долгого лежания на жёстком деревянном полу? От терзаний беспокойного разума? Наверно. Он редко оставляет это тело в покое, даже в забытьи. И сегодня тоже такой день. Когда, сегодня? Нет, это мысль беспокойного разума. Да ну его. Тело желало свободы от разума. Редкой, недостижимой. Разве что когда увлечётся в азартной игре. Или рядом с мягким телом желанной женщины. О, оно устаёт от него, неугомонного и ненасытного.