Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс — один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии. Возможно, основной его талант — умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями.
Тонкая стилизация — и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство — Барнсу подвластно ВСЕ ЭТО и многое другое…
В книгу вошла вторая часть дилогии; первый роман — «Как все было».
1. Я тебя помню
СТЮАРТ: Привет!
Мы уже встречались. Стюарт. Стюарт Хьюз.
Да, я уверен. Абсолютно. Лет десять назад.
Да все нормально — с кем не бывает. Тебе вовсе незачем притворяться. Но я тебя помню. Я помню тебя. Хотя прошло уже десять лет. Даже чуть больше. Но я не забыл.
Да, я изменился. Конечно. Для начала: я весь седой. Уже даже не «с проседью», а вообще — весь.
2. Как все было
СТЮАРТ: Я не уверен, что смогу хорошо рассказать. Обязательно где-нибудь собьюсь и начну пересказывать события не в том порядке. Но вы уж, пожалуйста, потерпите и не судите строго. Потому что мне кажется, так будет правильно — чтобы сначала рассказывал я.
Мы с Оливером вместе учились в школе. Он был моим лучшим другом. Потом я работал в клиринговом банке. А он преподавал английский как иностранный. Я познакомился с Джилиан. Она была художником-реставратором. Она и сейчас художник-реставратор. Мы познакомились, мы влюбились друг в друга, мы поженились. Я ошибочно думал, что это — конец истории, хотя это было только начало. Я так думаю, я не единственный. Многие совершают такую ошибку. Слишком много мы смотрим фильмов и слишком много читаем книг, мы слишком верим родителям. Все это было давно, десять лет назад, когда всем нам было чуть-чуть за тридцать. Теперь нам… нет, вижу-вижу, что вы вполне в состоянии подсчитать самостоятельно.
Она ушла от меня к нему. Вернее, Оливер ее увел. Просто взял и увел. Сделал так, чтобы Джил в него влюбилась. Как? Не знаю и знать не хочу. Ни сейчас не хочу, ни тогда не хотел. Одно время, когда я начал что-то подозревать, меня мучил вопрос: спят они или нет. Я и у вас спрашивал, помните? Умолял, чтобы вы мне сказали. Буквально напрашивался на однозначный ответ: они ведь спят, правда? Я помню. Но вы мне тогда ничего не сказали, и теперь я вам очень за это признателен.
Я тогда был слегка не в себе. Но это вполне объяснимо, правда? Меня можно было понять. Я боднул Оливера головой в лицо и сломал ему нос. А в день их свадьбы я заявился без приглашения в ресторан, где они отмечали событие, сам того не желая, устроил сцену и испортил им праздник. Потом я уехал в Америку. Устроил так, чтобы меня туда перевели от фирмы. В Вашингтон. И что самое забавное, единственный человек, с кем я поддерживал связь из оставшихся в Англии, — это мадам Уайетт. Мать Джилиан. Единственный человек, который был на моей стороне. Мы переписывались регулярно.
Потом я ездил во Францию, чтобы с ними увидеться. Вернее, чтобы увидеть их. Потому что я-то их видел, а они меня — нет. Я видел тот показательный бой, который они устроили посреди улицы. Оливер ударил ее по лицу, а все соседи делали вид, что не смотрят на них через щелочки в занавесках. И я в том числе. Я стоял у окна у себя в номере, в маленькой деревенской гостинице прямо напротив их дома.
