В тот вечер Винс повздорил с отцом — с этого и пошло. Он уже не помнил, с чего, собственно, началась ссора, но перепалки вроде этой случались постоянно: стоило ему попасться Старику на глаза, как тот начинал обзывать его «пустельгой», «ленивым шалопаем» и «никчемным стиляжкой». Старик не разговаривал — выговаривал; не беседовал — вешал. Хлопнув дверью, Винс выскочил из дому, почти не соображая, куда идет, так его душило бешенство. Ярость билась в нем, как попавшая в ловушку гадюка. Он был готов вышибить зубы первому встречному, кто не так на него посмотрит, и решил, что лучший способ отвести душу — найти ребят и отправиться в Молодежный клуб разломать пару-другую стульев. Правда, тогда к ним могла заявиться полиция, а он и без того не ладил со Стариком, так что у них и без полиции забот хватало.

Ребят он нашел без труда: они стояли, загораживая тротуар, в конце Чепел-стрит, и случайные прохожие вынуждены были обходить их по мостовой. Спускаясь вниз по улице, Винс услышал, как кто-то из них засмеялся, и брезгливо поморщился. Вид этой троицы — крепыша Сэма, малютки Финча и унылой громадины Боба — действовал ему на нервы. Они что-то разглядывали на той стороне улицы — Винс не видел, что именно, — и не заметили его, пока он не подошел к ним вплотную.