Больше всего на свете юному Эдде хотелось завести жену, притом жену собственную, которая бы всецело принадлежала ему, обслуживала его, держала в чистоте хижину, готовила еду — словом, делала все, что ей полагается.
Нколло тоже хотелось завести жену. Разумеется, не себе, поскольку Нколло приходился Эдде отцом, а мать юноши была жива. Мужчина не женится вторично, пока первая жена не умерла и находится при нем, если, конечно, она не отравляет ему чрезмерно существование и сумела родить наследника. Наследнику мужчина всегда рад, даже если отлично знает, что ему нечего завещать сыну. В каждом человеке живет инстинкт продолжения рода, который даже у самого ничтожного субъекта вызывает стремление оставить в этом мире след, прежде чем предсмертный вздох окончательно развеет его надежды.
Нет, не себе искал Нколло жену, он хотел найти супругу сыну, а вместе с тем и всему нашему роду. Так ведется у нас в деревне испокон веков: никто не бывал еще полновластным хозяином собственной жены. Ни один муж не осмеливался принять какое-либо решение относительно своей жены, не выслушав всех родичей или не спросив мудрого совета почтенного старца Билонго.
Но Эдда вырос в городе у дядюшки Мендуа. А в городе, он убедился, можно командовать женой, ни с кем не советуясь, посылать ее туда или сюда, обращаться с ней ласково или грубо, как захочется. Он одобрял действия дядюшки Мендуа, колотившего жену всякий раз, как она запаздывала с обедом. В городе человек из бруссы в конце концов постигает цену времени. Недаром наша поговорка гласит: город открывает глаза слепому из самой глухой деревни. Эдде выпало счастье познать прелести городской жизни… Невероятное везение!
Вся деревня восхищалась этим молодым человеком, когда он приехал навестить отца. Восхищалась тем, как он одет — совсем иначе, чем его деревенские сверстники; тем, как он смотрит на окружающий мир — вовсе по-другому, чем местные жители; и, наконец, тем, как он превосходно разбирается во всем, что касается белых.