В понедельник Фрэнку Леоне приснился страшный сон, будто бы он, Фрэнк, попал в ад. Поросший зловонной шерстью исполин медленно погружал его в расплавленный свинец. Фрэнк видел когтистую лапу на своем плече, но не осмеливался поднять взгляд, чтобы увидеть ужасный лик того, кто предавал его мучениям. Но всем своим существом Леоне словно чувствовал, что это был сам Сатана. Мучительно было смотреть Фрэнку, как горят и обугливаются, как распадаются на части его пальцы, ступни, лодыжки, колени. Палач же хохотал, все глубже опуская его тело в бурлящий огненный свинец. Фрэнк видел, как выкипает его кровь, вырываясь из обрывков вен и артерий, как кровь его обращается в пар и развеивается. Расплавленный свинец уже пожирал его ляжки, приближаясь к той части тела, которая делает мужчину мужчиной, когда Фрэнк в ужасе проснулся. Конечно, страшные сны снились ему и раньше, но Леоне никогда не придавал им значения. Да и какой в этом смысл? Даже если они о чем-то и говорят, все равно не догадаешься. А потом приходит день с его заботами, с его радостями и огорчениями, с его удачами и неудачами, и сны забываются.

Леоне было двадцать шесть лет. На вид это был крепкий красивый брюнет. Его лицо, неподвижное, невозмутимое лицо уверенного в себе, в своих силах и в своем будущем человека, оживлял открытый и честный взгляд. Независимость — именно это слово обычно приходит на ум, когда люди смотрят на таких, как Фрэнк, по телевизору, на улице или в кино, когда такие, как Фрэнк, дерутся и побеждают на ринге, поднимают в воздух боевые узкокрылые машины, испытывают гоночные автомобили или опускаются с аквалангом на дно глубоких морей. Независимость — вот она, мужская степень свободы, мужская добродетель, смысл и величие мужской жизни. Независимость — вот что читалось и во взгляде Фрэнка и в его улыбке, в манере закуривать сигарету, в позах, которые принимало его мускулистое тело, когда он сидел с друзьями за столиком в кафе, неспешно потягивая пиво, или когда валялся с девчонками на песке под знойными лучами солнца у самой кромки воды, на берегу бесконечного озера Мичиган. Однажды Фрэнка даже сфотографировали для рекламы одеколона «Настоящая Америка» и предложили поработать фото-моделью в Чикаго, но разве это работа для него, Фрэнка Леоне? «Поверни голову направо. Ниже, ниже! Приподними плечо. Улыбнись. Улыбайся, тебе говорят!» Да он, Фрэнк, разбомбил бы им все ателье, если бы они посмели сказать хоть еще одно лишнее слово. Нет, его место здесь, в жизни, а не на обложках рекламных журналов. «Не казаться, а быть», — как говорил его отец. Не улыбки по заказу, а работа руками и головой — крутить гайки и болты, разбираться в моторах, из груды лежащих в беспорядке деталей собирать стройные и мощные организмы, стальные надежные сердца автомобилей и мотоциклов, дарящих людям чудо скорости, помогающих обрести власть над пространством.