Народ не есть отвлеченное понятие: народ есть живая особность, духовная организация, которой разнообразные жизненные отправления служат к единой цели. Народ есть

личность,

как отдельный человек. Каким образом

люди

стали

народами,

частные индивидуальности слились в общие массы и, так сказать, исчезли в них?.. Вот одни из тех вопросов, решение которых не подлежит ни историческим разысканиям, ни исследованиям рассудка, опирающимся на опыте. Спросите человека, как он явился на свет: может ли он вам ответить на этот вопрос? Он существовал еще во чреве своей матери, но не зная о своем существовании; он существовал еще бессмысленным и бессловесным ребенком, но не зная о своем существовании; он даже не помнил своего младенчества, когда уже язык его лепетал несвязные речи, а юная душа принимала уже разнообразные впечатления бытия; он едва-едва помнит себя даже выходящим из младенчества, уже развивающимся своими духовными способностями; его сознательное существование начинается с черты, разграничивающей отрочество и юношество. Вот почему каждый человек всегда начинает свою историю словами: «С тех пор, как я начал себя помнить», и вот почему самая эпоха его сознания еще так неопределенна, представляя собою какой-то утренний полусумрак, и только в периоде юношества делается ясным и светлым утром. Так точно и народ не в состоянии отвечать самому себе на вопрос: откуда он произошел, как он явился? Нам скажут, что людей свели взаимные нужды, заставившие их взаимными уступками, для обоюдной выгоды, ограничить свою свободу и принять свою естественную форму. Прекрасно, но ведь и дитя не бежит от своих родителей, от своего семейства, бессознательно чувствуя свою нужду в них, хотя и отвращаясь лозы и власти их, а между тем оно все-таки не помнит, как это сделалось, что оно стало членом своего семейства, а чрез него и членом своего государства. Другие нам скажут – и это будет еще справедливее, – что исходным пунктом соединения людей в общество было бессознательное влечение человека к человеку, врожденное ему от природы, а взаимная нужда друг в друге только укрепила и довершила это соединение. Прекрасно, но ведь и младенец, прежде нежели он почувствовал нужду в своей матери или няньке, влекся к ним бессознательным чувством, а между тем, ставши полным человеком, он все-таки не помнит, как это сделалось, и даже не помнит черты, разделяющей конец его бессознательности с началом его сознательности. Очевидно, что народ родится бессознательно, проходит все возрасты человека, то есть сперва бывает зародышем или

Начиная от времен, о которых мы знаем только из истории, до нашего времени не было и нет ни одного народа, составившегося и образовавшегося по взаимному сознательному условию известного числа людей, изъявивших желание войти в его состав, или по мысли одного какого-нибудь хотя бы и гениального человека

Исходный пункт жизни каждого народа скрывается в географических, этнографических, геологических и климатических условиях. Когда человек выходит из своего естественного состояния, он начинает борьбу с природою, покоряет ее себе и даже изменяет могуществом своей разумности; но до тех пор он – ее раб. Мощно действуют на него ее впечатления, и его темперамент имеет кровное сродство с материком, на котором он родился, с небом, под которым он родился; а его характер есть результат его темперамента. Закон родства крови и плоти есть закон самого духа!.. Сначала всякое человеческое общество существует как племя, потом – как народ; немного племен известно истории: состояние человеческого общества как племени есть первый и самый естественный момент его существования, это как будто разветвившиеся отпрыски единого ствола, как будто размножившиеся члены единого семейства, давно потерявшего память о своем прародителе, уже не только родные, но двоюродные, троюродные и так далее, составляющие отдельные круги семейства. Племена не имеют не только законов, даже обычаев, освященных временем, но живут как бы руководимые какшм-то инстинктом. Им нужна пища – и у них есть стрела и лук или сеть для рыб: вот все их потребности и все точки соприкосновения между ими. Но вот племя сталкивается с другим племенем, и, как всякой естественной индивидуальности другая индивидуальность враждебна, между ними начинается кровавая борьба; каждое племя плотнее соединяется, родственнее сжимается, яснее сознает свою индивидуальную особность; рождаются понятия о славе и бесславии, о геройстве и малодушии, о ненависти ко враждебному племени, как священном долге; являются военачальники и некоторая подчиненность. Но этим все и оканчивается, потому что только столкновение с народом или государством может быть причиною развития племени в народ и государство, или чрез подпадение под власть его и исчезновение в нем, или чрез перенятие его идей. И потому у племен власть военачальника бледна, бесцветна и неопределенна, не утверждена и не освящена никакою идеею, не имеет даже силы предания (traditio), не только закона; жречество основано на мистическом страхе непонятного их уму и потому пугающего его, и разве еще на некоторых врожденных человеку слабых и неопределенных идеях о божестве. В таком виде представляются нам все дикие племена Европы, Азии и Африки и, наконец, дикие племена целых частей света – Америки и Океании. Это какие-то инфузории политических обществ, бессильные принять определенную и единственно разумную форму человеческого общества – форму государственную. Что бы ни было причиною этого: низшая в сравнении с нашею организациею изолированность от образованного мира, недавность их происхождения и близость к природе или какие-нибудь чисто внешние, случайные причины, или все это вместе взятое; но только можно с вероятностию заключать, что все из известных нам государств, бывших и ныне находящихся, начали свое существование с состояния

Всякая разумность, чтоб сделаться разумностию, должна явиться сперва как естественность, как непосредственное откровение. Всякая разумность священна, то есть имеет свою мистическую, таинственную сторону, и причина этой таинственности скрывается опять в близости к источнику всего сущего, к божественной идее, первоначально осуществляющейся во всеобщей родовой материи, в сущном (субстанциальном) начале. Какая глубина мысли и какая поэзия в русском выражении «мать сыра земля»! В самом деле, она мать нам, наша родная мать, ибо она есть первоначальная, первосущная форма духа, хранительница всех сил, всей сущности (субстанции) творящей природы! Из ее материнского лона вышел человек, и в ее материнских недрах покоится он на вечность! Точно таково же и родство людей между собою: все люди родня друг другу по духу; но это духовное родство сперва проявляется в них как родство крови и плоти, и духовное родство потому и свято, что выходит из кровно-плотского. Точно так же, потому же самому, и государство есть разумное, а потому и священное явление, что его начало скрывается в естественно-семейственном родстве людей, перешедшем потом в родство племенное, а наконец в народное. Как в отдельных семействах мы замечаем часто сходство черт лица, голоса, манеры говорить и действовать, словом, сходство характера, духа, даже при несходстве направлений, – так и всякий народ отличается единством языка, а следовательно, и характера мысли, взгляда на вещи и способа понимать их (потому что язык есть осуществившееся, явившееся понятие), единством религии, образа правления, родовым сходством в образе внешней жизни, наконец, семейственным сходством физиономии составляющих его индивидуумов, так что трудно не узнать по одному лицу англичанина, француза, немца, итальянца, татарина и т. д. Это сходство, это единство, это родство священны, потому что основание их плоть и кровь, как первосущные (субстанциальные) формы духа. И вот почему космополит есть какое-то ложное, двусмысленное, странное и непонятное явление, какой-то бледный, туманный призрак, а не яркая и живая действительность; вот почему, например, русский, случайно проведший в Париже свое младенчество и в чуждой его родной сущности (субстанции) стране принявший первые живые впечатления бытия, представляет из себя какого-то амфибия, уродливого и отвратительного, как все амфибии; вот почему человек, для которого ubi bene ibi patria

Спросите какого-нибудь французского говоруна, какого-нибудь либерального аббатика-француза:

В тексте примечаний приняты следующие сокращения:

Белинский, АН СССР – В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., тт. I–XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953–1959.

«Белинский и корреспонденты» – В. Г. Белинский и его корреспонденты. М., Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, 1948.

Белинский. Письма – Белинский. Письма. Редакция и примечания Е. А. Ляцкого, тт. I–III, СПб., 1914.